После занятий Тимофей провожал Лику до подъезда её дома, поскольку бабушка волновалась, если внучка не приходила из школы вовремя, а затем шёл к себе. Быстро пообедав и ради очистки совести кое-как сделав уроки (больше для галочки, чем для результата), он снова мчался к Ликиному подъезду - и она уже тоже спешила ему навстречу, на ходу застёгивая пальто и завязывая шарф... Ни варежек, ни перчаток она не носила - Тимофей согревал её ладони своим дыханием.

Они бродили по улицам города до тех пор, пока не начинало темнеть, и взахлёб разговаривали. Им было ужасно интересно, легко и хорошо вместе, точно они знали друг друга всю жизнь. Когда чувствовали, что замёрзли - забегали погреться в какой-нибудь магазин, делая вид, что поглощены рассматриванием выставленных там товаров, и украдкой торопливо целовались, если продавщица ненадолго отворачивалась... Не было в эти моменты на всём белом свете людей, счастливее их.

Лика практически сразу рассказала ему, за что была "сослана" из Москвы в Ярославль. Родители её развелись, и мама тут же принялась активно устраивать свою личную жизнь с новым мужчиной, полагая, что тридцать семь лет - критический возраст, дальше уже может стать слишком поздно. Дочь, разумеется, мешала её грандиозным планам, поэтому после небольшого семейного совета (на который Лику даже не пригласили) решено было отправить девочку доучиваться к бабушке.

- Я всё равно вернусь в Москву, - убеждённо заявила Лика, старательно пряча обиду. - Поступлю в Гнесинку, попрошу место в общежитии... Если не дадут - устроюсь на работу, жильё снимать буду. Ничего мне от неё не надо, - подразумевая под нею собственную мать, с юношеским максимализмом пылко заключила она, - я даже на нашу квартиру не претендую.

- Я поеду в Москву вместе с тобой! - с готовностью заверил Тимофей, покрывая её лицо поцелуями. Да, он сразу это решил, что отныне - только вместе, чтобы никогда не расставаться, чтобы навсегда... - Тоже поступлю куда-нибудь, неважно куда, главное - буду рядом. Ты же не против?

- Против? - Лика широко распахнула глаза-блюдца. - Да ты что, Тим! Я о таком и мечтать не могла. Ты это сделаешь... из-за меня?

- Ну конечно, из-за тебя, глупышка, - нежно произнёс он. - На фиг мне сдалась эта ваша Москва сама по себе...

Ему ужасно нравилось, что она зовёт его "Тим". До этого он был для всех Тимохой, Тимофеем или - ужас, ужас! - Тимошей, как какой-нибудь детсадовец. А Тим... Это было красиво. Это было стильно. Хотя, положа руку на сердце, даже если бы Лика звала его Пердимонокль Архарович Твердоклюев, ему было бы наплевать. Любые слова, слетающие с её губ, казались ему сладкой музыкой. Он постоянно хотел целовать её, словно пытался прикоснуться к самому звуку её мелодичного голоса.

Лика была единственной, кому он откровенно рассказал о своих чувствах к Светлане Звёздной. О своей первой, детской, такой наивной, чистой и светлой любви... Правда, его слегка обидело, что Лика даже не приревновала его - хотя бы чуть-чуть, ну или сделала бы вид для приличия! Поняв, что его это расстроило, она звонко расхохоталась:

- Тим, ну какой же ты всё-таки смешной! Я ревновала бы, если бы она была в твоей жизни настоящим, реальным, тёплым человеком из плоти и крови, а не образом с телеэкрана. А так... она талантливая актриса и красивая девушка, вполне могу тебя понять. Я вот в детстве, помнится, в Васечкина была влюблена! В смысле, в актёра Егора Дружинина.

И Тимофей с ужасом понял, что готов убить этого самого Васечкина. Оказывается, он жуткий собственник и ревнивец, куда там Отелло...