– А что ты будешь делать с ней? – робко спросила подруга, указательным пальцем левой руки водя по прозрачному блюдцу.

– Пока что не знаю. Хочу отсидеться у тебя, пока у меня выходные. Потом пойду на работу. Дальше как пойдет. – мне стало тошно, захотелось покурить, хотя я держала сигарету пару раз в жизни, да и то, когда моя уже бывшая курила и просила подержать ее воняющую палочку с никотином, пока она поправляла свои шикарные волосы или вытирала сбившуюся в уголке глаза тушь. – У тебя покурить не найдется?

– Найдется, только я думала, что ты не куришь, – хмыкнула подруга и подорвалась с места в сторону полки цвета подтаявшего пломбира. – Тебе не свойственно чрезмерно убиваться из-за кого бы то не было. По крайней мере, я, глядя на тебя, всегда так считала.

– Что ты думала? – я была в своих мыслях, которые резали меня и рвали. Докатилась до рефлексий и самокопаний, ужас. С этими женщинами доведешь себя до ручки.

– Понятно, вот сигарета, – она покивала головой и подала тонкую сигарету. Я совсем в них не разбиралась, но, судя по всему, это была хорошего качества сигарета (вообще не понимаю, откуда я это знала, но вот решила и все). – Курить можно прям тут. Я иногда так делаю, когда выпиваю что-нибудь. А иногда просто так, когда все надоест и захочется куда-то спихнуть груз эмоциональный, – Роза достала зажигалку розового цвета и ею подожгла сигарету.

Я приложила ее к своему рту и сделала тягу. Глубокую. С непривычки я закашляла на всю кухню, что соседи сверху вполне могли бы подумать, что в гостях у девушки снизу туберкулезница или пропитая алкоголичка. Следующая тяга пошла лучше и докурив, я вопросительно посмотрела на Розу. Она понимающе кивнула и просто кинула мне пачку – ей было лень отходить от окна, которое было напротив меня, но достаточно далеко, чтобы было лень. Я курила, она молчала, стоя у кухонного гарнитура.

Следующие два дня я ела, смотрела какие-то фильмы (обязательно что-то пустое, что говорило о моем плачевном состоянии), ела, курила и по вечерам выпивала с Розой бутылку вина или водки. Мне было плохо, душу рвало, я ненавидела весь мир вокруг себя и даже Розу. Я знала, что так нельзя, ведь она мне просто показала правду, она обо мне заботиться, я живу у нее. Но, черт. Если бы не ее желание разделить ее горе по поводу ее козла, она вряд ли бы мне сообщила эту новость. Не знаю почему я так думаю, но в этом вопросе я ей не верила. Эгоистично, подло и низко было с моей стороны, но это был как раз тот момент, когда лучше сладкая ложь, чем горькая правда.

В третье утро я рано утром выбежала из квартиры, быстро чмокнув еще спящую в 9 утра Розу, и побежала на остановку, чтобы доехать до злостной и безжалостной работы.

Я работаю учителем. Кто бы мог подумать, правда? Но да, учителя и такие бывают. Они ругаются, пьют вино или водку, курят и грязно шутят. А еще могут любить человека одного с ними пола. Но это только, когда рядом нет детей. Я преподаю белорусский язык и литературу, но в жизни всегда говорю на русском. Не знаю, какого черта я так делаю, потому что искренне люблю свой родной язык и считаю, что мы все должны говорить на нем, но все никак не могу начать, потому что все вокруг меня все никак не хотят начать на нем разговаривать. И, да, осознаю и каюсь, что это всего лишь отмазки.

Я успела на работу. Приехала за час, чтобы разложить вещи и протрезветь после вчерашней водки (я выпила большую часть бутылки). Стала жевать оставленные на тумбе Розой мятные пластинки. Она на них кого угодно подсадит, но мне жалко тратить столько денег на какие-то штуки, которые жуешь пару минут (где-то внутри меня поаплодировал еврей).