– Оставишь… главное, что ты будешь в безопасности. А мне нужно нашего папу дождаться. Я верю, что он меня скоро найдёт, чувствую, что он уже близко, – Людмила Петровна отставила свой стакан в сторону и стала складывать пирожки в бумажный пакетик, – возьми вот пирожки с собой, деток угостишь…

– Ну что ты мам, кушай сама, у нас продукты есть, мы не голодаем.

– Ну таких пирожков у вас точно нет, – Людмила Петровна поставила бумажный пакет внутрь видавшей виды матерчатой сумки и протянула её дочери, – возьми, побалуй деток, жалко мне их. И так без родителей растут, а тут ещё война…

– Ладно, давай свои пирожки, спасибо тебе, – Ульяна поцеловала мать и, схватив пакет, быстро выскочила за дверь, на ходу надевая поверх платья тёплую кофту.

До остановки Ульяна дошла быстро, по пути отмечая возникшие за ночь повреждения. Вот у дороги стоит остов сгоревшей легковушки. Его тут раньше не было. А вон там, в пятиэтажке, видно обуглившиеся и ещё продолжавшие дымить оконные рамы со следами копоти на стене здания.

– Долго ты так тут будешь стоять, – кинула в её сторону проходящая мимо старушка.

– А что такое бабушка? Мне до полиции нужно доехать, – спросила Ульяна, поёживаясь от утренней прохлады.

– Не работает больше транспорт, всё… теперь только пешком добраться можно или на велосипеде.

Только сейчас Ульяна обратила внимание, что она одна стоит на остановке, а редкие прохожие, не останавливаясь, идут дальше.

Пришлось два квартала идти пешком. Наконец, из-за деревьев показалось двухэтажное здание отдела полиции. Мрачное, с выбитыми стёклами, оно походило на какое-то умирающее животное. Часть оконных проёмов вообще не имело рам, а там, где они сохранились, были наполовину заложены мешками с песком. На втором этаже здания, в одном из оконных проёмов виднелась мужская фигура, то и дело выбрасывающая вниз, в кузов стоящего под окнами грузовика, какие-то пачки бумаг, обмотанные бечёвкой. Второй мужчина находился в кузове и старался аккуратно укладывать падающие сверху бумаги. Третий мужчина, одетый в форму полицейского, молча наблюдал за этим процессом из своей патрульной машины.

– Ви чого хотiли, дівчина? – спросил полицейский, открыв боковое стекло.

– З ким мені поговорити на рахунок евакуації дитячого будинку? – спросила Ульяна. – До нас з поліції приходили, просили документи підготувати, обіцяли автобус надіслати.

– Якого дитячого будинку, дівчина? Раніше треба було приходити. Зараз з начальства вже нікого немає тут.

– А що ж мені робити? У нас маленькі діти, сироти, – растерянно протянула Ульяна.

– Не знаю, спробуй у військову адміністрацію звернутися, може допоможуть.

– А начальства точно немає, можна мені подивитися, – не успокаивалась Ульяна.

– Іди дивись*, – после небольшой паузы всё же разрешил полицейский.

Ульяна поднялась по ступенькам и вошла в здание. Внутри было пусто, только ветер гонял по полу какие-то бумаги, да в углу сиротливо стоял картонный ящик с паспортами, видимо приготовленный к отправке и благополучно забытый.

Неожиданно в здание стали заходить военные, которые принялись укладывать на подоконники мешки с песком, заносить ящики с патронами, расставлять пулемёты. Запахло сигаретным дымом и Ульяна закашлялась.

Тут только на неё обратили внимание. Здоровый боец с косматыми бровями что-то сказал в её адрес, а остальные рассмеялись.

– Гей, дівчина, йди до нас, ми тебе горілкою пригостимо, – крикнул ей здоровяк.

– Дякую, я не п'ю**, – ответила Ульяна и вышла из здания на улицу.

«Поеду ка я на работу, доложу всё заведующей и пусть она принимает решение, что делать дальше. В конце концов это её прямые обязанности», – подумала Ульяна и торопливо зашагала по тротуару.