Да, действительно, в договоре не было этого пункта, вспомнила я, а его следовало бы дополнительно включить. Мне удалось взять себя в руки и внешне спокойно ответить служащему:

– Я вылетаю из Милана. Благодарю Вас за звонок и прошу предоставить мне всю необходимую информацию. Я понимаю, банк предоставляет такого рода информацию уполномоченным на это органам, но это – моя личная просьба к Вам, чтобы я не подняла шум, совсем не нужный репутации вашего Банка.

– Я понял, Юлия Андреевна, – вполне смиренно ответил служащий хранитель ячейки, вероятно, напуганный моей угрозой. Действительно, никакой банк не жаждал вокруг себя подобной шумихи.

Вероятно, вид у меня был удручённый, когда я нажала кнопку сброса, потому что ко мне подошёл Серж.

– Что случилось?

Мариша перестала смеяться вместе с Чечилией и наблюдала со стороны за нами.

– Мне нужно срочно вернуться в Москву, – ничего не объясняя, ответила я.

– Если я могу Вам чем-нибудь помочь, обращайтесь, у меня хорошие связи в России, в Москве, Санкт-Петербурге, – он протянул мне свою визитку, – Звоните, если что.

Я машинально сунула визитку в свой клатч.

– Я отвезу Вас в аэропорт.

– Спасибо, но сначала в отель. Мне нужно собрать вещи.

«Тоннель тёмный и длинный,

Но верь,

В конце его

Ты увидишь Свет Истины».

(Наставление путнику, данное Буддой Шакьямуни).

Андрей встретил меня в аэропорту, но я была, как в тумане, ничего не видя перед собой, и, тем более, не слыша. Я, словно, отделилась от внешнего мира и пребывала в своём внутреннем мире.

Кристалл исчез из банковской ячейки.

…. «Мерцалов Георгий Павлович…», – вертелось в моей голове. Я пыталась напрячь память, чтобы заставить вспомнить себя хоть малейший намёк на это имя, но, к сожалению, ничего не получалось.

– Юль, что случилось? – как из глубины какой-то недосягаемой для меня реальности прозвучал голос Андрея.

Что я здесь делаю? Совсем недавно три часа назад я любовалась великолепным садом Сержа, ела пасту Чечилии и потягивала через соломинку мохито. Пыльные улицы летней Москвы окончательно вернули меня в глубокую депрессию.

– Ты меня совсем не слышишь.

Голос Андрея окончательно привёл меня в чувство.

– Нет, я слышу….меня сегодня ограбили.

Мы остановились, не дойдя до автомобиля двух метров.

– Что?! Ограбили? В Италии!? Ты обратилась в полицию?

– Да нет же, послушай! Кто-то подделал мою подпись, подкупив нотариуса, изъял из банковской ячейки ту семейную реликвию, о которой я тебе все уши давно прожужжала.

– Ожерелье?

– Да.

– А свитки?

– Слава богу, нет. Они были написаны на древнескандинавском языке, том языке, которым пользовались легендарные викинги. В следующем году я хотела заняться этими свитками, отнести их специалисту по Скандинавии, чтобы он расшифровал их.

Наконец, мы, молча, сели в машину, Андрей долго не мог завести двигатель. Он молчал.

– Андрей, кроме тебя и моей покойной бабушки никто не знал об ожерелье.

Он посмотрел на меня тяжёлым взглядом своих чёрных, как ночь, глаз.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего, я просто думаю. Думаю, кто ещё мог знать секрет нашей семьи.

– Твоя бабушка, Роза Сергеевна, она, ведь, была очень общительной женщиной. У неё могли быть какие-то знакомые, связи и т. д.

– Я не думаю, ведь бабушка берегла семейную тайну, хотя……она часто говорила мне о передаче этих ценностей в музей.

– Ну, вот, видишь.

Машина завелась, мы поехали.

– Она просто боялась за меня, ведь эти вещи стоят не одно состояние.

– Значит, я был прав, – сказал Андрей.

– В чём именно?

– Я тоже намекал тебе и не только намекал, но и говорил напрямую, чтобы ты продала ожерелье (про свитки я узнал лишь сегодня). Мы бы выручили кучу денег, могли бы позволить себе в своё удовольствие иметь многое, завели бы собственный бизнес, а я перестал бы пресмыкаться перед своим начальством, да и ты тоже.