И Демира в старой истёртой кожаной юбке, в рубахе с отрезанными рукавами, простой, крашеной луковой шелухой, вылинявшей на солнце, с оторванными у ворота завязками. Ни перевязи, ни даже сапог. Босая, ибо так требует обычай. В руке держит нелепую игрушку войны – строганный из дуба и отполированный меч с руанскими письменами на рукояти.

Дан Лукас высок ростом, алый плащ придаёт ему сходство с палачом, должным изобличить и казнить убийцу короля. Холодная решимость в серой стали глаз. Серые глаза, красный плащ. Снова.

Тишина парализует сознание. Цепенеют в тягостном напряжении сжатые в комок мускулы. Ветер утих, замерли деревья. Не слышно птиц.

Первый старейшина бросает наземь белый платок – сигнал к началу битвы.

Демире не хотелось сражаться. Дух войны отпустил её разум, не благословлял руку. Каждый день своей жизни она была готова умереть в битве, и смерть её не страшила. Но сейчас на кону стояла её честь, и она вступила в бой.

Дан Лукас хорошо владел оружием. Точны и быстры были его удары, и вот-вот должен был перерубить железный меч деревяшку, которой защищалась его противница.

Она сделала один всего выпад, просто по привычке, удары накрепко были впечатаны в её сознание, рука работала, как всегда, взяла и ударила, забыв, что в ней деревяшка. Каково же было Демире, когда она увидела, что от удара её противник рухнул навзничь. Деревянный меч насквозь прошёл у него под ключицей.

Единый, лёгкий, как ветер в листве, прошелестел в толпе людской вздох.

– Колдовство! – прохрипел первый министр, попытался встать и не смог.

– Разрешён спор! – молвил первый старейшина. – Ты невиновна! Рука твоя правдой мысли дерево меча в сталь обратила! Жизнь министра в твоей власти. Ты вправе покарать его за клевету.

Толпа заметно волновалась. Откуда-то с крыши донёсся одинокий выкрик: «Убей его!» И вот уже вся площадь подхватила призыв. Толпе не свойственно думать.

Демира взглянула на Дана Лукаса. Гримаса ненависти искажала его лицо. Враг. Оставленный в живых будет вдвойне опасен, вынашивая в своём сердце план мести. И зная об этом, она шагнула к первому старейшине и почтительно протянула ему замаранный кровью древний руанский Меч Правосудия.

Чётко прозвучал в разом притихшей толпе её негромкий голос:

– Я не убийца! Пусть уходит из города!

Бывшего министра подняли на ноги, перевязали его рану, повесили на плечо котомку с буханкой хлеба и бурдюком воды и вывели за городские ворота.

Одиннадцать дён спустя, в час Быка, Демира была коронована на престол в главном тронном зале королевского замка в Сеноте.

Красная ковровая дорожка простиралась к трону, и два ряда лучших воинов в блестящих доспехах живым коридором стояли по обе её стороны. Под троекратный трубный клич и колокольный звон распахнулись тяжёлые двери, и в зал ступила она, Демира, та, что станет Королевой.

Величественная, богато одетая, в тяжёлом алом, расшитом золотом платье с длинным шлейфом. Он стлался живой волною за нею, будто река крови текла. Пройден такой путь, и вот они, последние шаги к трону – тяжёлому, каменному, похожему на жертвенник. Последние мгновения её вольной жизни. Она примет корону Руаны, а с нею всё бремя власти и отречение от иллюзий.

Демира шла, гордо вскинув голову, смотрела прямо, слёзы застилали ей глаза, как тогда, на костре, когда она смотрела на солнце.

Вот и всё. Она, последняя из рода Солнцепоклонников, пришла к своему королевству и откроет новую страницу истории.

Отзвучали колокола и трубы. Демира подошла к трону. Повернулась, оглядела пёструю толпу гостей, заполняющую тронный зал, приложила руку к сердцу и низко поклонилась, оказывая почтение своему народу. Голос её не дрогнул, был ясно слышен, полон силы, когда она говорила слова древней клятвы в верности жителям этой страны.