При появлении капитанов хрустальный столик «встряхнулся» и превратился в резвого бортового робота-помощника на шести цепких лапках, порозовел от возбуждения и, «забыв» о фруктах и стакане, забегал вокруг друзей. Стакан упал с него и покатился по дорожке из гладко пригнанной гальки, расплескивая жидкость и звеня так, что мальчик проснулся и, вскочив, заслонился растопыренными ладонями.

– Бедного парня когда-то сильно напугали, – шепнул Эдвин на ухо Девису.

– С добрым утром, – ласково сказал Девис, обращаясь к мальчику. – Нам вовсе не хотелось тебя пугать.

– А я и не испугался, – тихо, но достаточно твердо сказал мальчик и, отряхнувшись от песка, совершенно алексинским жестом поманил к себе бортового робота, шепча. – Бортик, иди ко мне. Бортик, хороший.

Бортовой робот точь-в-точь как собачка подбежал к мальчику.

– Возьми и отнеси в библиотеку, – приказал тот и положил книгу на широкую «спину» робота. – Иди, Бортик.

Бортовик понесся исполнять приказ, а мальчик все еще робко, исподлобья, глядя на друзей-капитанов, сказал:

– А вас зовут Юрас и Мияша, правильно? И вы – капитаны с Земли. Это с вами я разговаривал по стерео и видел ваши голограммы?

– Да. Я – Эдвин Юрас, а это мой друг Девис Мияша, – подтвердил Эдвин. – А как твое имя, маленький спаситель?

– Меня зовут Боб по прозвищу Непутевый, – мальчик потупился. – Это потому, что я все время что-нибудь делаю не так: то забуду какое-нибудь поручение или вещь, то опоздаю на ужин и останусь без еды, то уроню или расплескаю что-нибудь. Вот белому господину, хозяину этого корабля, я сегодня ночью, споткнувшись, расплескал кофе. Но господин оказался очень добрым, он не разозлился и не приказал меня высечь, и даже не произнес ни одного слова порицания, а наоборот очень ласково заговорил со мной, спросил, как меня зовут, вот так, как вы сейчас, и даже спросил о моей матери и поинтересовался, что именно я больше всего люблю.

– Эмиль всегда любил поболтать с детьми, – пробормотал Мияша себе под нос, и уже громче, но очень дружелюбным тоном обратился к мальчику, указав на плетеные кресла в такой же плетеной беседке, увитой тонкими цветущими лианами. – Может быть мы присядем вон туда, и ты расскажешь нам поподробнее о твоей встрече с капитаном Алекси.

Они расположились в беседке, и мальчик продолжал рассказ:

– Я очень боялся наказания, потому что за такую же провинность у нас совсем недавно забили одного мальчика-слугу насмерть. Меня самого уже много раз наказывали, но то было за всякие мелочи, а в этот раз… – тут мальчик вдруг испуганно взглянул на капитанов. – Но господин меня простил, правда. Я не обманываю. Он спросил, долго ли я служу в этом дворце, и я ответил, что уже около года. Тогда он спросил, где мои родители. Я ответил, что отец умер, а мать отдала меня в слуги и с того момента больше ни разу не приходила. Мне было очень лестно и удивительно, что он разговаривает со мной так же как сейчас вы, вежливо, внимательно выслушивая мои ответы, несмотря на то, что сам – высочайшая персона, и тогда, чтобы хоть как-то оправдать совершенно не заслуженную мною милость, я предупредил его, что секретарем Великой Герцогини в кофе было что-то подсыпано. Он поблагодарил меня и обещал, что никому не расскажет о том, что я его предупредил. После этого он выплеснул остатки кофе в дезинтегратор и попросил меня обязательно зайти еще раз через пол часа, и при этом сказал, что я могу ему очень помочь в одном важном деле. Я, разумеется, согласился, тут вошла Ее Величество и мне пришлось поскорее уйти из спальни. Снаружи был господин личный секретарь, он спросил меня, о чем я разговаривал с господином и выпил ли тот кофе, при этом он так злился, что чуть не порвал мне рубашку. Я соврал ему…