Ал стоял совершенно неподвижно, заложив руки за спину, широко расставив ноги и равнодушно глядя поверх рабов, но те почему-то все равно нервничали, стараясь, несмотря на жару, сбиться в кучу и отодвинуться от него подальше. И Ким, и Ян стояли точно так же, на первый взгляд могло показаться, что слетки давно думают о чем-то своем или даже дремлют с открытыми глазами, но это было очень обманчивое впечатление. Ал отлично знал, что братья, как и он сам, моментально подмечают все: бледный, тощий раб бросил жадный взгляд на фонтан у стены, но попросить воды так и не рискнул, другой, постарше, что-то тихо сказал остальным, а третий шевельнулся, незаметно отползая подальше в тень; сбоку медленно спланировал засохший лист, капля воды разбилась о каменный желоб, на секунду вспыхнув радужной искрой, а по высокому забору скользнула тень от пролетевшего над ними ушу; тюремный охранник выглянул из сторожки, скрипнув дверью…

На раскаленный камень выползла ящерица и, настороженно приподняв голову, замерла. Ал едва заметно скосил на нее глаза, прикидывая, куда она сейчас побежит – опять спрячется под камень или все-таки осмелится подобраться к воде. Стоять было скучно.

– Напоите их, – приказал наставник, – и обратно в коптер.

Ящерица зеленой молнией юркнула под камень. Ал ожил, шевельнул слегка затекшими плечами, шагнул к диким и ткнул пальцем в серого:

– Ты – со мной.

Серый, вместо того чтобы подчиниться, дернулся и отшатнулся, втягивая голову в плечи. Тот, что постарше, тоже серокожий, наоборот, подался вперед, закрывая младшего. Разницы, кого первым отвести к фонтану, не было, можно и этого, но, когда кшари приказывает, раб выполняет, иначе никак, а значит, должен пойти тот, на которого Ал показал. Даже если придется объяснить это силой.

– Встать, энэ.

Ал подкрепил приказ легким пинком. Так дошло лучше, причем сразу до всех: четверо рабов вскочили как ужаленные.

– Помочь? – Яну было явно скучно и жарко, но повода развлечься не было, рабы опять испуганно замерли, глупо вытаращившись на стражей.

Ал только качнул головой: чего тут помогать, дикие слабые и трусливые, заставить слушаться несложно.

– Ты! Пошел туда!

Языка дикий не знал, но направление понял верно и, оглядываясь на остальных, поплелся в сторону стены.

– Мэтью… – старший дернулся, продолжая лопотать что-то непонятное на своем языке, но Ким молча шагнул вперед, и раб сник, отступая.

Питьевой фонтан еле булькал, выплевывая теплую воду в каменную чашу, за пару столетий та успела выгрызть в камне желоб, и теперь на дне чаши скапливалась едва пара горстей, остальное стекало вниз, к корням обвившей чашу повилики. Ал оглянулся, но кроме узколистной лианы в тюремном дворе ничего не росло и свернуть чашу было не из чего.

– Пей так. – Ал даже продемонстрировал как, зачерпнул ладонью воду, сунул дикому под нос и… быстро отдернул руку: дикий, похоже, из его ладони лакать собрался. Совсем тупой. Самому пить тоже хотелось, но он сильный, потерпит; наставник прав, сначала надо напоить слабых.

Дверь в сторожке опять скрипнула, выпуская на улицу двух эр-кхарцев с ошейниками и связанными за спиной руками. Эти напуганными не выглядели, скорее, просто уставшими, особенно тот, что вышел вторым: здоровый, с гипертрофированными мышцами и характерными тонкими нитками шрамов на руках – такие оставляют разлетающиеся острые каменные осколки. Первый был тощий и невзрачный, сходу его профессию определить не удалось, тоже, скорее всего, из какой-нибудь касты мастеров, для сархи венозный рисунок у него был слишком ярок, а для высокорожденного – слишком бледен.