– Убедил. Я верну ребёнка и посмотрю, что с ним будет, – произнёс я, взяв человеческого отпрыска на руки. – Не прощаюсь.

– Мы будем неподалёку ждать, когда ты примешься уничтожать людей, – уверенно произнёс Квит. – Глядишь, и нам перепадёт бесплатной крови, – улыбнулся он.

Став невидимым, я взлетел и мгновенно переместился в город. Ночь поглотила каменные постройки людей, погрузив во тьму. Умиротворяющие звуки ночного леса наполнили улицы города. Люди спали, беззаботно витая во снах, словно не было жертвоприношения, не лилась кровь собратьев, и они не сходили с ума от запаха и вкуса смерти, заключающей невинных жертв в вечные объятия.

Я опустился около обильно политого багровой жидкостью камня, и, положив на тёплую поверхность руку, ощутил огромную мощь, скрытую в его чреве. Мгновенно предо мной пронеслись картины прошлого, ярко отображающие жестокие казни людей. Всего за миг я успел почувствовать страх и боль тысяч хладнокровно разрубленных жертв, услышать крики отчаяния и восторженные вопли безумной толпы. Отпрянув от камня, я положил ребёнка на площади, а сам взгромоздился на вершину храма около каменного изваяния дракона, заняв удобную позицию для наблюдения.

Ночь не торопилась отступать. Тишина иногда нарушалась от редких звуков, издаваемых лесными тварями. Я поднял взор вверх и вновь предался наслаждению звёздным небом, ожидая, когда люди обнаружат спящего ребёнка.

Ждать пришлось недолго, или мне показалось, что время пролетело незаметно, пока я всматривался в бесконечность среза Сущего. Человеческий отпрыск проснулся и заплакал, видимо, не найдя рядом мать. Его переполнял страх и отчаяние. Сквозь плач ребёнок звал мать, но вместо неё из храма вышел человек в одеждах жреца. В руках у него горел факел. Он медленно подошёл к ребёнку, затем стал освещать площадь в надежде увидеть родителей. Обнаружив, что площадь пуста, и виновник нарушения тишины подброшен, жрец поднял плачущую находку и скрылся в храме.

Я продолжал взором следить за ребёнком. Служитель погибшего бога прошёл длинным, освещённым факелами коридором, и, войдя в просторное помещение, оставил ребёнка возле пустующего трона; сам, пройдя между колонн, покинул зал через узкий проход другого коридора. Ребёнок перестал плакать то ли от усталости, то ли от впечатлений, которые вызывал сверкающий роскошью интерьер храма. В центре зала располагалась каменная чаша. В ней горел огонь, свечение которого отражалось от стен, колонн и всего начищенного до блеска убранства. Человеческий отпрыск, раскрыв рот, с любопытством рассматривал необычное жилище, в котором ему бывать не приходилось. Но в одиночестве он пробыл недолго. В зал неспешно вошёл правитель народа, которого я видел во время жертвоприношения. Одетый на этот раз в алые одежды он прошёл к трону в окружении нескольких жрецов, среди которых был и нашедший ребёнка служитель погибшего бога. Усевшись на трон, правитель жестом подал команду, чтобы к нему подвели находку. Один из жрецов расторопно подбежал к ребёнку и, взяв за руку, подвёл к господину.

– Где родители девочки? – спросил правитель.

– Неизвестно, – ответил нашедший ребёнка жрец. – Я нашёл её на площади. Она плакала, звала мать, но никого рядом не было.

– Подготовьте её, и можете быть свободны, – приказал правитель.

Один из жрецов подошёл к девочке и лёгким движением кисти бросил ей в лицо какой-то порошок. Ребёнок, мгновенно потеряв сознание, обессилел и плавно упал на пол. Остальные храмовники засуетились и по очереди покинули зал. Спустя некоторое время они принесли ванну с водой, в которую положили уснувшего ребёнка и, раздев, тщательно вымыли. Затем жрецы отнесли человеческого отпрыска на постамент около трона и крепко привязали за руки. Затем, забрав ванну, покинули зал.