На первой странице был помещен снимок святой Матроны. Надя ни разу не видела фотографий святой, только иконы. На фотографии святая была изображена с закрытыми глазами, сидевшей на железной кровати скрестив ноги. Надя стала читать:

«О богоизбранности девочки свидетельствовало то, что при Крещении, когда священник опустил дитя в купель, присутствующие увидели над младенцем столб благоухающего легкого дыма. Об этом поведал родственник блаженной П. И. Прохоров, присутствовавший при Крещении. Священник, отец Василий, которого прихожане почитали как праведника и блаженного, был несказанно удивлен: “Я много крестил, но такое вижу в первый раз, и этот младенец будет свят”» 3. «Рассказывают и о внешнем, телесном знаке богоизбранности младенца – на груди девочки была выпуклость в форме креста, нерукотворный нательный крестик. Позже, когда ей было уже лет шесть, мать как-то стала ругать ее: “Зачем ты крестик с себя снимаешь?” – “Мамочка, у меня свой крестик на груди”, – отвечала девочка. – “Милая дочка, – опомнилась Наталия, – прости меня! А я-то всё тебя ругаю…”

«Имея предстательство пред Богом, она помогала многим. Помощь, которую подавала Матрона болящим, не только не имела ничего общего с заговорами, ворожбой, так называемым народным целительством, экстрасенсорикой, магией и прочими колдовскими действиями, при совершении которых “целитель” входит в связь с темной силой, но имела принципиально отличную, христианскую природу. Именно поэтому праведную Матрону так ненавидели колдуны и различные оккультисты, о чем свидетельствуют люди, близко знавшие ее в московский период жизни».

* * *

Евгений Петрович сидел в кабинете, расположившись в большом кресле, и изучал смету на проведение свадьбы. Несмотря на то что он был состоятельным человеком, считал своей обязанностью проверять все домашние расходы; «его копейка нищему руку прожжет» – так говорили о нем острословы.

Раздался стук в дверь. Евгений Петрович увидел перед собой сына и тамаду, стоявшего здоровым, с сияющей подобострастной улыбкой на лице.

– Здрасьте, Евгений Петрович! – Тамада слегка поклонился.

– У вас ведь нога сломана… – удивленно спросил Евгений Петрович.

– Всё у него в порядке, прекрасно себя чувствует, – ответил за тамаду Николай. – Здоров как бык.

– А больница? Вы же мне говорили, что ложитесь на операцию.

Тамада молчал, мирно направив скромный взгляд на носки своих лакированных туфель. Любой ответ мог испортить его дальнейшую судьбу, поэтому расчетливый и предусмотрительный делец от искусства решил взять паузу, предоставив отцу и сыну самим разбираться в запутанной ситуации.

Николай взял инициативу на себя:

– Он ногу не по-настоящему сломал, а за деньги! Семен Витальевич его подкупил. – Я утром поехал на работу и в городе случайно его встретил.

– Евгений Петрович, всё рассказанное вашим сыном – правда, – покаялся тамада, и глаза его сияли неподдельной преданностью. – Не держите зла, готов всё исправить.

Евгений Петрович не замедлил высказать свое решение.

– Это непорядочно. Мы не можем рисковать, он испортит нашу свадьбу.

Николай не стал спорить с отцом. Ему нравился Семен, но жить-то он собирался с Надей; ее любил он всей душой и не хотел, чтобы она огорчалась накануне их свадьбы.

* * *

Надя стояла перед зеркалом в красивом белоснежном платье. Швея деловито вкалывала бесконечные булавки в плотную материю. Галина Константиновна сидела на диване с чашкой кофе в руках, наблюдала за примеркой.

– Платье просто великолепно, – льстиво пропела портниха. – И на вас очень хорошо сидит. Только в талии надо чуть подтянуть.