Вскоре отец получил назначение на должность заместителя губернатора области, мы переехали в Оренбург и поначалу жили в служебной квартире, но со временем купили собственный дом. Морозным февральским утром отец отвёз меня в гимназию, в которой мне отныне предстояло учиться.

– Удачи, Андрей, – холодно сказал он на прощание, и автомобиль скрылся из виду. Я шёл по коридору, и прозвенел звонок. Тогда я поспешил на урок.

Учительница представила меня…

Я окинул взглядом класс и встретился глазами с девушкой дивной красоты, добродушная улыбка играла на губах её, казалось, будто сияние исходит от лица её, из лучистых изумрудных глаз, от золотистых волос с завитками. Она светилась словно солнышко, которое одаривает всё живое своим теплом и нежностью. На мгновение я забыл, где я и что со мной.

– Присаживайся, Андрей, – повторила учительница, но я не слышал её; лишь смех, раздавшийся в классе, заставил меня прийти в себя.

Любовь ворвалась в мою жизнь, чтобы остаться со мной навсегда. Я сел за парту, украдкой поглядывая на девушку с золотистыми локонами.

– Машка, да он никак влюбился в тебя, а ещё говорят, что не бывает любви с первого взгляда, – донёсся задиристый голос с задней парты. Краска бросилась в лицо моё. Девушка, пленившая сердце моё, обернулась и посмотрела на меня с любопытством.

– Тихо, – прикрикнула учительница. – Вижу, Григорий, тебе не терпится выступить у доски. Прошу, похвастайся своими знаниями, расскажи нам о Новой экономической политике большевиков…

Пока Гриша Алексеев у доски с усилием извлекал из недр памяти всё, что успел на перемене прочитать в учебнике о НЭПе, я был погружён в свои мысли; боль, страх, приятная истома, – всё смешалось в сердце моём; хотелось то ли плакать, то ли кричать от переполнявшего душу чувства. Девушки в классе переглядывались с улыбками на губах. Сорок пять минут урока пролетели незаметно, прозвенел звонок, несколько ребят повскакали со своих мест и бросились к дверям, будто играя взапуски.

– Спасибо, удружил! – усмехнулся Гриша Алексеев.

Я очнулся от своего забытья и непонимающе уставился на него:

– Что?

– Куришь? – спросил он.

Я отрицательно качнул головой.

– Какой ты скучный! – скривил гримасу Гриша и скрылся за дверью. Только теперь я понял, что урок закончился. Всякий раз, встречаясь взглядом с Машей, я стыдливо опускал глаза. Детская застенчивость вцепилась в мою душу мёртвой хваткой, от прежней уверенности не осталось и следа…

Ребята в классе подсмеивались надо мной, а больше всех – Гришка Алексеев:

– У тебя нет шансов!

– Это не твое дело, – возражал я.

– Девушки не любят нерешительных…

– Вижу, у тебя большой опыт, может, поделишься?

– Охотно. Бабам подавай внимание, комплименты и щедрые подарки… – с видом знатока проговорил Гришка.

– Кто тебе это сказал – старший брат? – усмехнулся я.

– Да иди ты! – обиделся Гришка и отошёл от меня.

– Вот и поговорили, – сквозь зубы пробормотал я.

Я приветствовал Машу по утрам, но подойти и заговорить – не решался. Всякий раз, как я думал об этом, мною овладевало непонятное волнение, быть может, страх быть отвергнутым…

Время шло… Пролетали дни и недели. Жгучая первая любовь не угасала, терзая душу мою. Я старательно занимался и тянул руку на уроках, быть может, хотел понравиться – она была прилежной ученицей и, конечно, догадывалась о моей любви; тем более что ни для кого в классе это не было тайной. Случай подвигнул меня сделать первый шаг. На перемене я проходил рядом с нею, по парте покатилась шариковая ручка и упала на пол; я нагнулся, чтобы поднять её, и ощутил нежное прикосновение. Маша взволнованно глядела в мои глаза. Я положил ручку на парту и оглянулся. В классе, кроме нас, никого… Лучшего момента для объяснения не придумать.