– Обещаю, милая моя, – он прижал её к груди и всхлипнул.

Моё сердце сжалось от боли при мысли, что я потеряю её; не дослушав сбивчивого рассказа отца, я бегом бросился в родительскую спальню, прижался к матери мокрым от слёз лицом и рыдал, будучи не в силах остановиться.

– Мамочка, скажи, что ты всегда будешь со мной, – просил я шёпотом. – Я не смогу жить без тебя…

В глазах её блестели слёзы, и после безуспешных попыток успокоить меня она строго выговорила:

– Ты должен быть сильным, Андрей! Ты же не хочешь огорчить меня, правда?

Помню, как после учёбы шёл в спальню, ложился на кровать, глядел на спящую маму, на её бледное осунувшееся лицо с чёрными кругами под глазами и тихонько гладил по голове, стараясь не потревожить её. Она просыпалась и шептала глухим дрожащим голосом свои наставления, но подчас стоны вырывались из груди её. Мне хотелось плакать, но, чтобы не огорчать её, я сдерживал подступающие к глазам слёзы…

– Андрюшенька, выбирай душой и сердцем друзей, – говорила она, – которые способны сделать тебя лучше. Помни – настоящий друг познаётся в беде. Живи по совести, никого не обижай напрасно, не проходи мимо чужой беды. Обещай мне, мальчик мой… когда вырастешь и станешь тем, кем тебе суждено быть, не допустишь кровопролития и гибели людей!

Я обещал, тихо всхлипывая. Много лет спустя в решающий миг, когда судьба мира висела на волоске, я вспомнил её слова и повторял про себя: «Прости меня, мама. Прости, я не сдержал своего слова…»

Однажды она не отозвалась на моё приветствие и не отвечала на мои расспросы. Слезинка выпала и покатилась по ее лицу. Болезнь парализовала её. Отец взял отпуск, чтобы ухаживать за нею; он готовил и убирал в доме…

Проходили дни, пробегали недели, пролетели месяцы. День, когда её не стало, я помню до сих пор в мельчайших подробностях. Солнце заглянуло в мою комнату. Я открыл глаза и прислушался. Из-за двери доносились голоса и шаги. Какая-то особенная суета царила спозаранку в доме нашем…

Я вбежал в родительскую спальню и бросился к матери. Она лежала на кровати с закрытыми глазами и была бледна как мел. На моё плечо легла тяжёлая рука, я обернулся и встретил потерянный взгляд отца.

– Мама умерла, сынок… – сказал он, и слёзы блеснули в глазах его.

– Нет, этого не может быть! – завопил я, вырвался из его объятий и подбежал к матери. Я прикоснулся к её руке, и холод пробежал по моему телу. Я испугался и отпрянул в сторону; с криком выбежал в коридор, пронёсся мимо трюмо с зеркалом, на которое кто-то наспех накинул полотенце, во дворе столкнулся с санитарами, что несли носилки, мельком взглянул на курящего милиционера и метнулся к лесопосадке. Долго бежал я среди сосен и елей, пока в бессилии не опустился наземь, прислонившись к стволу дерева. Я зарыдал, закрыв лицо руками, и… незаметно заснул. Очнулся в сумерках… Моего отсутствия, кажется, никто не заметил. Я искоса взглянул на незнакомого пожилого господина, который обнял меня и назвал своим внуком…

На третий день прошли похороны. Я видел гроб с телом матери, который несли папины знакомые; слёзы ручьями текли из глаз моих. Мне кто-то сделал замечание:

– Ты мужчина, а мужчины не плачут!

Эти слова глубоко врезались в мою память.

После поминок я заперся в своей комнате и, не смыкая глаз, пролежал на кровати до позднего вечера, когда отец постучал в дверь мою. Я открыл ему и снова лёг, отвернувшись к стене. Он сел подле меня и долго молчал, словно собираясь с мыслями.

– Андрей, – вздохнул отец, – ты ничего не ел сегодня.

– Не хочу.

– Мы с тобой вдвоём остались… Я знаю, что тебе плохо. Мне тоже… Я любил её! Она хотела, чтобы мы с тобой жили. Она верила в тебя, в твоё будущее. И теперь она глядит на тебя с неба и грустит при виде твоей печали…