Прошло и ещё почти полгода. Ранним октябрьским утром Лиза шла на смену в больницу. После возвращения из деревни она ушла с той работы, где оставался отвергнувший её доктор. Ей хотелось не бередить душевные раны и забыть его. И действительно, день за днем его образ стирался из её мыслей. Теперь она работает в другой больнице, меньше думает о своих физических недостатках, стараясь принять их как есть.

Она пришла на работу, и сменяющиеся медсестры сказали, что ночью поступил больной: молодой мужчина, невысокий и полноватый. Но с ним у сестер возникли проблемы: дело в том, что мужчина плохо видит, не дальше полуметра от себя. Приходится буквально везде водить его за ручку, что медсестрам не нравится. А Лиза первым делом подумала о нем: «Вот бедный! У кого пятно, у кого – глаза слепые». Когда она пришла к нему в палату, он находился там один. К удивлению Лизы, у мужчины был такой острый слух, что он слышал буквально почти все её движения. Они познакомились. Через пять минут общения Лиза поняла, что этот молодой человек ничуть не чурается её пятна. «Да потому что он его не видит!» – догадалась она. Вечером Лиза предложила ему почитать вслух, он согласился. В чтении и взаимных разговорах летели часы.

– Вы только не молчите, – сказал как-то пациент Лизе. – У вас такой чудесный голос, так бы и слушал, и слушал.

И Лиза читала, болтала с ним, при первой возможности шла в его палату, как могла ухаживала, бережно водила по больничным коридорам. Через две недели пациент выписался. Лиза проводила его добрыми пожеланиями, ласково улыбаясь, даже погладив по плечу. Его встретила мать, и они оба ушли.

Через два дня, выходя после работы, Лиза увидела этого бывшего пациента, стоящего возле дверей больницы с букетом розовых роз в руках.

– Лиза, привет! – сказал он. – Я узнал тебя по шагам.

– Привет! – радостно ответила она, улыбаясь, и подошла к нему. – А кого ты тут ждешь? Да ещё с цветами. Сейчас уже поздно, в такой час пациентов не выписывают.

– Лиза, а я тебя жду, – сказал он уверенно. – Лиза, хочешь сделать одного человека счастливым?

– Кого?

– Меня.

– Конечно, хочу.

– А я хочу сделать счастливой тебя. Выходи за меня!

А всё это время высокая одинокая сосна на возвышении у реки махала своими лапами и ни о чем людском не догадывалась.

Тый

Я уезжаю. Стою на снегу возле снегохода и смотрю на белые волнистые перекаты тундры, сливающиеся на горизонте с лохматыми серыми тучами. У меня несколько минут, пока мой возница аккуратно складывает и крепит коробки на сани-прицеп. Несколько дней назад он же привёз меня сюда на заднем сидении снегохода регулярным еженедельным рейсом. Для возницы этот рейс совершенно обычный, он ничем не отличается от предыдущего, а тот, в свою очередь, от десятков таких же – ничем, ну, пожалуй, кроме погоды. Курьер рутинно занимается доставкой продуктов, дров, топлива в стойбища оленеводов, кочующих в тундре, забирает от них некоторые отходы и ещё что-то мне неведомое. Для перевозчика ничего не изменилось, даже я для него такой же, как неделю назад. А вот сам о себе я такого бы не сказал. Конечно, вроде бы те же руки, те же ноги, даже сердце, надеюсь, то же самое, вот только что-то изменилось внутри моей души. Такое впечатление, что она вычистилась об этот ноябрьский слепящий девственно белый снег. И да простит меня Тундра за то, что я оставил на Её бескрайних просторах ту скверну, с которой явился. Сейчас даже трудно себе представить, куда бы завела меня судьба, не окажись я тут.

А ведь ещё в августе ничто не предвещало мне проблем: ни в личной жизни, ни в деловой. Конечно, у кого не бывает неприятностей, появляющихся нежданно, как грозовые тучи на голубом небе, и потом, отгремев, быстро сметаемых потоками свежего ветра. Вот и я был совершенно уверен, что в жизни всё прекрасно, будущее просто замечательное. Всё у меня было: и дорогая моему сердцу подруга, которую я считал почти женой, и хорошо оплачиваемая работа. А что ещё можно желать в мои тридцать два?