– Милая моя сосна, – стала тихо говорить Лиза, поглаживая кору на стволе, – вот посмотри, какова я уродилась. Как же трудно жить с этим! – тут слезы опять предательски навернулись на глаза. – Мужчины меня боятся, избегают. Эх! Такая, видно, судьба моя – всю жизнь одинешенькой промыкаться. Если бы попросила исполнить мое желание, то оно было такое, чтобы это проклятое пятно на лице исчезло. Но, говорят, такое нельзя загадывать – не исполнится. И вот надумала я такое вот желание, оно для другого человека. Пусть хорошему мужчине я доставлю счастье. Счастье и радость, ребеночка ему рожу. Ах, это опять про меня. Тогда просто так: пусть ему будет со мной хорошо. Что мне ещё желать? Больше-то, пожалуй, и нечего.

Произнеся это, Лиза поднялась, зачем-то поклонилась сосне и пошла к палатке.

Там она без слов залезла внутрь, легла, свернувшись калачиком в уголке.

Мужчины сидели возле костра. Дед посмотрел на Александра – теперь его очередь.

Александр поднялся и направился к сосне. Он шёл меланхолично, ровно, по его виду можно было подумать, что все его действия для него совершенно безразличны. Его голова болела, от бессонной ночи все эмоции притуплялись, и Александр ощущал себя словно ходячая кукла.

Дойдя до сосны, он почему-то стал подробно рассматривать ее, будто пытаясь найти что-то спрятанное.

– Я пришёл, сосна, – сказал он. – Несколько дней назад мне было так плохо, что я хотел спрыгнуть с крыши. Хотел, но испугался. Вся жизнь моя никчемная, и желать мне нечего. Остается мне только вернуться домой. Разведусь с женой. Не могу с нею больше жить. Стану как-нибудь сам существовать. Но это не желание, это у меня план такой. Жить страшно, и с крыши прыгать тоже страшно. Не удалась жизнь, не удалась.

Тут Александр глубоко вздохнул и стоял молча несколько минут.

– За всю жизнь не встречал я такого человека, как Мария, – продолжил Александр. – Вот за два дня рядом с нею надышался жизнью, как за все годы не дышал. Поэму о ней написал. Ей нравится. Жене ничего из моего творчества не нравится, а Марии нравится. Она меня поняла. Жалко мне с нею расставаться, а что поделаешь? Придется обратно двигать. И решил я, сосна, отблагодарить Марию. И желание у меня вот какое появилось только сейчас, пока стою тут. Пусть у Марии жизнь будет счастливая. А мне будет приятно, если так случится.

Вдруг Александр почувствовал какое-то внезапное вдохновение. Он понял, что это желание и есть то, чего бы он действительно хотел. Вмиг душевно переменившись, он очень бодро вернулся к палатке и сел возле огня.

В то время, пока Александр находился у сосны, у Петра с дедом состоялся такой разговор.

– Ходил по деревне, смотрел дома, – сказал Пётр. – Заметил два дома, вроде как новых. Стоят друг напротив друга. Обратил внимание на то, какие у срубов замки в углах венцов, интересные, необычные. Чьи это дома, интересно?

– Знаю, чьи, – ответил дед. – Внучков моих, сыновей Марии. Оба дома они под моим началом строили, мне самому уже тяжко такое строительство вести, а им подсказки нужны. Так вместе и поставили. У каждого свой дом имеется.

– Хотелось бы мне глянуть, как дома сложены. Можно это организовать?

– А чего нельзя, можно. Сделаем, когда возвернемся.

– Хорошо. Меня как строителя интересуют всякие такие штучки. Значит, остались ещё люди с руками, которые сами дом могут поставить.

– Руки-то у них мастеровитые, у внуков моих. Кое-где так лучше меня знают, как с деревом работать. У ребят вот другая проблема – негде им свои умения в наших краях применять. Людей-то почти не осталось, многие разъехались. Есть, конечно, кое-какие, на лето приезжают, да и те в основном старики, а на зимовку – опять в город.