– Миленький, найди бензинчику. А я тебя поцелую.

Близость девичьего тела вновь затронула глубинные чувства гниющего организма. Виктор Петрович погладил девушку по спине и пониже тоже. А когда она встала на цыпочки и поцеловала его чёрные неживые губы, бывший судья ощутил себя готовым на любые подвиги.

Прихватив кефирную бутылку, ушёл в черноту ночи.

Пройдя наугад два-три переулка, Виктор Петрович приметил ночевавшую у ворот легковушку. Дальше было всё, как в фантастическом фильме. Ради полулитра бензина машина была искурочена, перевёрнута, поставлена на дыбы так, что горючее самотёком хлынуло в горловину. Какой-то болевой ограничитель отключился в мёртвом теле. Рвались жилы, расползались насквозь прогнившие ткани, а Виктор Петрович, ничего не чувствуя, проявлял чудеса атлетизма, нисколько, впрочем, не утомившись.

Молодёжь возликовала возвращению Суданского. Галина даже чмокнула мертвеца в щёчку, забирая бензин. Потом – трубочку в бутылочку, второй конец в нос и – кайф!

Учись, трупак!

– Век живи – век учись, – удивился Виктор Петрович.

– Мне не надо, – сказал Виктор Георгиевич. – Я шесть классов кончил, мне хватает.

Вернув страждущим «кайф», бывший судья Суданский почувствовал себя своим в компании.

– Позволь с тобой не согласиться. Бывает, что душа в небо рвётся, а ум, как тяжёлая задница, привстать не даёт. Человек мучается – всё-то он готов силой переломить.

– Не наша философия, – отмахнулся Виктор Георгиевич. – Вредный твой взгляд, трупак: человек может всё. Это ему природой дано, при чём тут школа?

– Хватит вам спорить, – Галина, поймав кайф, передала бутылочку и подсела к Суданскому.

Виктор Петрович решил: кутить, так кутить – один раз живём, и пошёл напролом:

– Милая Галя, с той первой минуты, как увидел, я полюбил вас, и теперь признаюсь в этом.

– Слышишь, чмо, как надо объясняться девушке в любви? А ты – Галка, я тебя хочу. Учись – на будущее пригодится.

Задира Андрей только сплюнул в сердцах и промолчал.

– Ну-ну, продолжай, – девушка положила Суданскому голову на плечо.

Виктор Петрович нежно погладил её волосы:

– Быть может, я стар для вас, или от меня дурно пахнет, но сердцу не прикажешь.

– Чудак, ох, чудак, – девушка тесней прижалась к нему и ткнулась носом меж бортами пиджака. – Какой чудак! Чем ты можешь пахнуть? Потом? Я люблю запах мужского пота. Он меня заводит.

Она сунула маленькую сухую ладошку под рубашку и погладила его живот.

– Вспотел, – она подняла руку над головой и не заметила, что ладошка окрасилась.

Суданский поймал её руку и сунул под пиджак.

– Знаешь, отчего кровь красная, а не бесцветная? Чтобы страшно было проливать её. Была б она синенькой или жёлтенькой – не так боялись, легче шли бы на убийство.

Она прижалась к его груди лицом и спросила:

– Тебе сколько лет?

– Пятьдесят, а может, все семьдесят, – печально сказал Виктор Петрович.

– Семьдесят? Ну, ты врать-то горазд шибко, – расстроилась было Галка, но тут же задорно тряхнула кудрями. – Пусть семьдесят! Это даже пикантно. Кому скажу – не поверят. Девчонки в общаге помрут от зависти. Миленький, ты меня хочешь?

– Девочка дорогая, я понимаю, что тебе не пара, но сердцу не прикажешь…

– Ты погоди про сердце: я о другом. Ты меня хочешь? Ну-ка, посмотрим, – девушка попыталась расстегнуть Суданскому штаны, но Виктор Петрович поймал её руку и удержал от опасного эксперимента.

– Разочаруешься, – шепнул он ей на ухо.

– Нет, – шепнула она и погладила ширинку его брюк. – Я тебя вылечу.

Галина легла на лавке, примостив голову на его коленях, млея от «кайфа», не сводя с Суданского нежного взгляда.

– Поцелуй меня, – она капризно надула губы.