– Ты чё, макаронник, совсем страх потерял? – прозвучал грубый голос слева от итальянца.

Эйдриан медленно повернулся, держа себя в руках, что было делать всё труднее. Перед ним стояло четверо здоровых ирландцев, явно настроенных на драку. Драться Эйдриану не хотелось, шансы были слишком неравными. Он не отказался бы пригрозить ирландцам оружием, находившимся у него под пиджаком, но это опять же был бы дохлый номер – враги его пристрелят на месте. Эйдриан хотел уже было ответить, как из-за барной стойки донёсся голос Лекса:

– Хлебало прикрой, будь любезен.

– Не понял, – один из ирландцев повернулся к бармену.

– Вы и так воюете с одним из итальянских донов. Хочешь добавить себе в список ещё одного крёстного отца?

Ирландец видимо решил, что и одного дона ему будет вполне достаточно, и сел обратно за стол. Эйдриан тем временем облегчённо вздохнул про себя и подошёл к барной стойке.

– Ну, здравствуй, Лекс, – поприветствовал итальянец бармена.

– Привет, Эйд, – улыбнулся в ответ Лекс, и они пожали друг другу руки.

Ирландцы по-прежнему смотрели в спину Эйдриана с лютой ненавистью, даже несмотря на то, что, по сути, он не являлся для них врагом. Хотя чего греха таить, ирландцы видели врагов во всех итальянцах, точно так же, как и каждый итальянец считал, что ирландские банды надо уничтожать под корень. Эйдриан и сам с превеликим удовольствием перестрелял бы каждого ирландца в этом баре, будь у него возможность.

– Рад тебя видеть, – сказал Лекс после рукопожатия. – Сколько мы не виделись? Года два?

– Почти три, – усмехнулся Эйд. – С тех пор, как ты решил завязать с нашей «работой». Ну и как тебе новая должность?

– Да так, знаешь ли. На жизнь хватает. По крайней мере, теперь я не беспокоюсь, что меня пристрелят.

– В том, что тебя пристрелят, есть своя романтика, и ты это знаешь не хуже меня.

Эйдриан знал, о чём говорил. Пару раз они с Лексом попадали в серьёзные передряги. Несмотря на то, что в живых они остались лишь чудом, оба вспоминали об этом с некоторой долей ностальгии. Но Лекс решил, что такая жизнь не для него, потому что, в отличие от Эйдриана, вступить в мафиозную семью он не мог. Лекс не имел сицилийских корней, что и закрывало ему дорогу в клан.

– Романтика есть, конечно, но на кой хрен она мне будет нужна, если меня пристрелят? – ухмыльнулся в ответ Лекс. – Выпить хочешь?

– Если только бокал виски, – махнул рукой Эйдриан. – Мне ещё к родным заезжать, не хочу, чтобы меня шатало по дороге.

Бармен налил себе и итальянцу по бокалу, и они выпили. Эйдриан в шутку упрекнул Лекса в том, что тот пьёт на работе. Лекс в свою очередь ответил, что не каждый день приходится увидеть старого друга. Эйд был приятно удивлён тем, что бармен по-прежнему считает его другом и, отсалютовав бокалом собеседнику, допил остатки виски.

– Как мама твоя поживает? – поинтересовался Лекс, тоже закончив со своим бокалом.

– Неплохо, – пожал плечами Эйдриан. – Вроде уже совсем отошла от смерти отца, даже говорить о нём теперь не отказывается.

– Сестрёнки как? Маленькая Диана уже ходит в школу?

– Ага, в третьем классе уж.

Лекс уже не в первый раз замечает, что Эйдриан непроизвольно начинает слегка улыбаться при мысли о своей семье, причём улыбаться искренне. Это была не злорадная ухмылка или гримаса наслаждения. Чистая, человеческая радость при мысли о том, что есть на свете люди, которые будут любить его несмотря ни на что, даже закроют глаза на преступную деятельность. Хотя, признаться, и мама, и сёстры (кроме Дианы, самой младшей, ей ничего не рассказывали) очень негативно относились к тому, чем занимается Эйдриан. Лекс не раз слышал от итальянца жалобы на то, что родня не может просто взять деньги, которые он им отдаёт, без лишних вопросов. С другой стороны, глупо сетовать на то, что твои родные предпочитают не связываться с криминалом.