Когда процессия вступила на площадь перед балаганом, загон походил на курятник, на пороге которого сидит хорек. Орки суетились, бегали туда – сюда, на дальнем краю площади один орк порол другого ремнем. Красота, да и только.

– Что это они делают? – спросил Хайрам.

– Забыл добавить «святой отец», – поправил его Питер.

– Я обращался к Шону, святой отец, – сказал Хайрам. – Однако я виноват, что обратился к нему, не испросив позволения вашего преосвященства. Прошу принять мои искренние и смиренные извинения, святой отец.

– Извинения приняты, – сказал Питер. – До завтрашнего утра можешь обращаться ко мне без чинов. Тебя это тоже касается, Шон.

– Как будет угодно вашему преосвященству, – отозвался Шон.

Тем временем суета на площади приобрела некоторую определенность. В беспорядочной толпе выделилась группа молодых самок, полубоссы выстраивали их в две шеренги, отбраковывая старых и уродливых. Не слишком усердно отбраковывая, надо признать.

Питер приблизился к строю и обвел самок суровым взглядом. Самки почтительно смотрели себе под ноги, некоторые пытались выпятить грудь, другие, наоборот, скособочились.

– Ты, ты, ты, – сказал Питер, при каждом слове тыкая в соответствующую самку указательным пальцем. – Ты, ты, ты, ты, ты. Еще ты и ты. А также ты. Хайрам, Шон, теперь вы выбирайте.

Шон восторженно присвистнул. Хайрам сказал:

– Я восхищаюсь мужеством вашего преосвященства.

Шон закашлялся.

– Балбесы, – сказал Питер и отвернулся.

И уткнулся взглядом в пастуха Роджера Стентона, который немедленно поклонился.

– Ванну, – повелел Питер. – Просто ванну, помыться хочу. Потом ужин. Потом выбранных самок, всех сразу. И чтоб помылись заранее и зубы почистили. И еще чтоб побрились, не люблю, когда у самок волосы не на голове.

– Железо в Оркланде дефицит, – сказал пастух Роджер, неуместно щегольнув словом из языка древних.

Это он зря.

– Ты некорректно консидерируешь ситуационную модель, сенсуализированную непосредственной обсервацией, – сказал ему Питер. – Нет импликации к инфинитивному распространению экспериментальных дат на весь Оркланд. Как инстанция – акцептация, реализованная третьего дня в вольфпаке сэра Бэкона, будучи подана на вход критерия максимального правдоподобия, делает ненулевой прокламированную тобою гипотезу о дефиците феррума в Оркланде.

Скорбный умом сэр Роджер выслушал эту тираду до конца, пробормотал:

– Преклоняюсь перед мудростью вашего преосвященства, святой отец.

И удалился озадаченный.

– Разве слова «экспериментальная дата» могут употребляться в этом значении? – спросил Хайрам.

– Не уверен, – ответил Питер. – Я просто забыл правильные слова. А откуда ты знаешь древний язык?

– Я хотел выучиться на летчика, – сказал Хайрам.

– Гм… – сказал Питер и замолк.

Он думал, не сказать ли Хайраму, что если они успешно исполнят свою миссию, молодой рыцарь вполне сможет исполнить свою мечту. Но, подумав, Питер решил ничего не говорить. Время раскрывать тайны еще не пришло.

Питер помылся, переоделся в чистое белье, накинул на плечи тонкий шерстяной плащ и немного прогулялся вокруг балагана. Прогулка не принесла удовольствия – взгляд то и дело натыкался на суетящихся орков, при этом суетились они намного больше, чем необходимо, чтобы организовать ужин, достойный почтенного дьякона. Плохо организована служба у Роджера Стентона, не умеет он правильно дрессировать орков. Написать, что ли, донос местному прокуратору? Нет, жрецу с тремя полосками унизительно опускаться до подобных мелочей. Как учил святой Карнеги, истинно великий человек относится к ничтожествам снисходительно, не принимая всерьез. Но и не упуская случая проявить собственное величие, когда это пристойно.