– Он умер? – чужим голосом спросила я.

Он присел рядом и обнял меня за плечи – Нет, он жив, но очень плох, Весс делает все возможное, чтобы спасти ему жизнь. У Драка обширное внутреннее кровотечение и повреждены органы. Вессу кажется, что клинок был отравлен, но пока не будут готовы анализы ничего нельзя сказать наверняка.

Я тихонько заскулила. Каллар прижал меня к себе крепче. – Алариэль, мы все надеемся, что он выкарабкается.

Я на это не надеялась, Драк не выживет, он умрет от раны или от яда. А может быть, он уже умер, а Каллар скрывает от меня страшную правду? Перед мысленным взором снова проплыла картина в переулке, резкое движение Коула, отблеск на клинке, глухой звук, когда нож входил в плоть и остекленевшие глаза Драка, у меня закружилась голова, и я потеряла сознание.

Придя в себя, я увидела над собой испуганное лицо Каллара, он держал в руке резко пахнущий ватный тампон.

– Я в порядке, – прохрипела я – в порядке.

Каллар присел на край кушетки, на которой я лежала, и принялся растирать мои руки, чтобы восстановить кровообращение.

– Где все? – все еще хрипя, спросила я.

– Все в комнате ожидания при операционном блоке, – он мотнул головой куда-то в сторону – ждут, когда закончится операция, уже недолго осталось.

Он встал – Я сейчас вернусь.

Я схватила его за руку – Я отлучусь на четверть минуты, мне надо кое-что взять из машины, – он ободряюще погладил меня по руке.

Каллар вернулся быстрее, чем обещал, у него в руке был кисет и трубка. Он ловко ее набил, раскурил и задержал во рту ароматный дым.

– Дай мне тоже, – попросила я.

Он протянул мне трубку. Я короткими затяжками курила и чувствовала, как кровь вновь потекла по рукам и ногам, тело отозвалось ноющей болью. Глаза болели от слез, затылок ломило, лицо опухло, я чувствовала себя разбитой и очень уставшей. Немного успокоившись, я вернула трубку Каллару. Он пересел в кресло и курил, делая быстрые, короткие затяжки, внешне он был спокоен, но тонкая складка на переносице и едва заметно дрожащие пальцы выдавали его внутреннее состояние. Мы молчали, расспрашивать о произошедшем у меня пока не было сил, не сейчас, под действием травы я словно уплывала в мир спокойствия, где не было кошмара последних двух часов.

– Ты не мог бы сесть рядом со мной? – попросила я Каллара

Он легко встал и молча сел рядом, я прижалась к его боку, укутавшись в плед, как в кокон. Рядом с ним мне было спокойнее, я чувствовала себя защищенной, он едва заметно пошевелился и сел так, чтобы мне было удобнее. Докурив, он положил трубку и обнял меня одной рукой. Мы сидели, как две птахи на ветке, прижавшись друг к другу, я смахивала краем пледа текущие из глаз слезы и тихо всхлипывала. Действие драгонфлайя, наконец, достигло пика, и я задремала.

Я прижимал к себе спящую Алариэль и был бы абсолютно счастлив, если бы не трагические обстоятельства нашей незапланированной встречи. Я немного подвинулся, стараясь не разбудить ее, и сел так, чтобы ей было удобнее. Она все еще всхлипывала во сне, а руки до сих пор были ледяные, но драгонфлай ее успокоил, позволив забыться сном. Алариэль довольно ловко управлялась с трубкой, и мне было несложно догадаться, кто был ее учителем. Улыбнувшись, я вспомнил, насколько непривычно выглядела моя невеста, выпускающая из тонких ноздрей струйки ароматного дыма, но воспоминания о событиях сегодняшнего вечера понемногу вытеснили из мыслей приятные думы.

Явление Коула собственной живой персоной стало для меня неожиданным и весьма неприятным сюрпризом. Я ломал голову над тем, кто же мог утащить проклятого инкара в пятый мир. Как ему удалось выжить? Коул оставил за собой череду мертвецов, которые ждали отмщения, моя сестра, Дун, те, о ком я не знаю. Сколько горя он принес нашей семье! Проклятый инкар влюбился в мою сестру и преследовал Эорин, пока она не пожаловалась отцу. После отлучения Коула от двора, он растворился в городе, затаился, вынашивая планы мести, а потом непостижимым образом проник в покои сестры, надругался над ней и убил, искромсав тяжелым мясницким ножом. Эорин была самой очаровательной девушкой на свете, моей любимой, единственной сестрой. Воспоминания о ласковом взгляде ее голубых глаз, нежной улыбке и звонком голосе навсегда остались со мной, так же как боль от несправедливости ее страшной смерти. Милая, славная Эорин была молода и прекрасна, отец обожал ее, как Велерон обожает Алариэль, а когда сестра погибла, то унесла с собой в фамильный склеп его сердце. Он до сих пор скорбит по ней, время не притупило сердечной боли.