В главной гостиной дворца накрыли громадный стол, который просто ломился от разнообразных яств, всё, как любит Его Светлость. К этому столу герцог пригласил и своих праиэров, Фила и Глена, и это стало большой неожиданностью, ведь грозный господин позволял праиэрам разделять с ним трапезу только в исключительных случаях, например, когда у него было особенно хорошее настроение, или же когда ему было что сказать или… показать. Так как первое случалось крайне редко, Виктор припомнил недавние извинения Фила и резонно рассудил, что именно сейчас ему и следует ждать сюрприз.

Но события развивались очень неспешно. Герцог поднял тост за счастливое возвращение в родной дом, не забыв при этом послать проклятие не очень приветливому в этот день небу, и после этого предался сладостным воспоминаниям о безоблачных днях своего проведённого здесь счастливого детства. Когда хотел, он умел говорить необыкновенно красочно и живо, и как не сопротивлялся Виктор, этот рассказ всё же очаровал его и заставил вслед за герцогом превратиться в озорного мальчугана, бегающего по этим полям наперегонки с ветром. Как само собой разумеющееся, в этих грёзах рядом с Виктором оказался и Эжен, они вместе, две зеркальные половинки одного целого, то ныряют в реку, то карабкаются по раскидистым деревьям…

И вдруг сквозь этот туман пробилась на первый взгляд безобидная фраза герцога.

– Детка, а подай-ка Глену вон тот салат, – обратился герцог к служанке.

Виктору потребовалось усилие, чтобы понять, что его так насторожило – эти слова герцог произнёс по-фрагийски! Чего ради здесь, в Бетенгтоне, говорить на фрагийском?! И в следующий миг его взгляд упал на худые белоснежные кисти рук, поднесшие ему салат. Вид этих почти детских рук заставил Виктора содрогнуться. Он медленно поднял глаза и увидел то, что уже предполагал увидеть. Маги!!!

Ни жива, ни мертва, она стояла рядом, и было видно, что всё её силы в этот момент были направлены только на то, чтобы не выронить салатницу и достойно справиться со своими обязанностями. Посмотреть на Виктора в этот миг было для неё смерти подобно.

Вот оно! Вот за что Фил заранее просил у него прощение! Маги здесь, и сделано это из-за него, из-за Виктора?!

Осознав это, юноша почувствовал, как в нём начала закипать лютая ярость. Его брови сами собой сдвинулись в грозовые тучи, а рука медленно поднялась и решительно отстранила предлагаемое угощение. Боковым зрением он заметил, как Маги вздрогнула и тут же отступила.

Безмолвно наблюдавшие за этим герцог и Фил, казалось, были удовлетворены, правда каждый по-своему. Герцог весело рассмеялся и вернулся на брианский:

– Глен, ты зря отказываешься от салата. Это творение рук твоей маленькой фрагийки воистину изумительно. Рецепт она привезла вместе с собой из не столь далекой Фрагии.

– Благодарю, Ваша Светлость, но с меня уже достаточно, – холодно отозвался называемый Гленом.

– Конечно, конечно, как знаешь. Никто не собирается кормить тебя насильно. В любом случае, имей в виду, ты всегда можешь рассчитывать на добавку, верно, Маги? – герцог продолжал открыто наслаждаться моментом.

Маги не поняла его слов, и только различив в чуждой ей речи своё имя, поспешила присесть. Виктор снова бросил на неё беглый взгляд и понял, что этот бедный ребёнок в довершение ко всем своим несчастьям в самом деле не знает брианский, да и чему тут удивляться… Виктору уже была более чем понятна, причина появления здесь маленькой горничной, и теперь ему потребовалось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы всё же удержать себя в руках.

– Ваша Светлость, позвольте спросить? – против ожидания Фила, голос Глена не утратил свойственной ему твёрдости.