– Очень приятно, меня Игорь.

После обмена крепким рукопожатием, Иван Ильич сказал:

– Очень приятно, Игорь, с вами познакомиться, я в седьмом купе еду. Милости прошу, заходите в гости.

– Мне тоже очень приятно. А вы к нам заходите, еду я в третьем купе, но чаще бываю здесь, в четвёртом, – указав рукой на дверь за своей спиной, сделал ответное предложение Игорь.

– Это я уже заметил, – неожиданно для Игоря признался Иван Ильич.

– Иван Ильич, извините, мы вас ждём, – громко позвала женщина, стоявшая в проёме двери седьмого купе.

– Да, да, Светлана, сейчас приду, – ответил ей Иван Ильич и, обратившись к Игорю, добавил: – Почему-то имя Светлана у меня со светом ассоциируется и всегда напоминает изречение Иисуса Христа: «Я свет пришёл в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме».

– Так вы христианин? – поинтересовался Игорь

– Да, Игорь, я христианин, – ответил Иван Ильич. – Извините, мне пора идти, соседки по купе ждут. Доброго вам вечера.

– Конечно, конечно, Иван Ильич и вам всего доброго, – ответил Игорь и, глядя ему вслед, подумал: «Христианином назвался. Иеговисты тоже себя к христианам причисляют и стихи из Библии цитируют, но при этом божественность Иисуса Христа отрицают и в Святую Троицу не верят. А выправка у него армейская, спина прямая, наверное, отставной офицер? Тогда откуда такие познания Библии, если один из бывших начальников Генерального Штаба с высокой трибуны заявил, что не Моисей, а Иисус Христос сорок лет водил евреев по пустыне? Чего тогда от его подчинённых ожидать? У них ведь на первом месте строевая подготовка, да боевая. И когда этот соглядатай успел заметить, где

я чаще бываю? Наблюдательный ты наш. А может он КГБшник? Вот они-то в советское время обязаны были знать Библию – «оружие идеологического врага». Интересно, что он, кроме сказанного, ещё знает. И что он там про дорогу и холод говорил?

А, может, мне и правда пора пройти курсы по управлению гневом? К чему он свет и тьму вспомнил? … Да, терпимее надо быть

с Олегом! Господи, дай мне сил смиряться, расширь пределы служения моего». Решив вернуться в купе Олега и Алана, Игорь, постучав, вошёл к ним.

– Да, да, – ответил Алан, что-то просматривая в своём ноутбуке. Олег лежал на спине, глядя в потолок.

– Соседи, вы не ссорьтесь, сами же говорите, «мир во зле». Зачем это усугублять? – не отрывая взгляда от экрана, поспешил снять эмоциональное напряжение Алан.

– Спасибо тебе, Алан, за твоё миролюбие, но я думаю, что у нас это не ссора, а поиск истины, – успокоил его Игорь, присев рядом с ним. – Ну, а если обидел чем, прошу прощения. Хочу образно объяснить вам, как я понимаю слова апостола Иоанна «Весь мир лежит во зле!».

– Ну, ну, – слегка прикрыв веки и заложив руки под голову, снисходительно разрешил ему Олег.

– В детстве я боялся темноты, – начал рассказывать Игорь то, что всплыло в его памяти после слов Ивана Ильича про «свет» и «тьму». – Мне всегда было страшно заходить в тёмный коридор подвала под нашим многоквартирным, четырёхподъездным пятиэтажным домом, в котором жильцы хранили соления и различный хлам. Тёмным он был по той причине, что лампочки выкручивали все «нуждавшиеся» в них. Электрического фонарика в нашей семье не было – «дефицит» на них был.

– А спичек не бывает? – полюбопытствовал Олег.

– «Спички детям не игрушка!» – как нам всем известно, – улыбнувшись, напомнил Игорь и продолжил, – подвальное помещение, закреплённое за нашей квартирой, находилось в конце этого бесконечно длинного коридора, там, где была кромешная тьма. Идти приходилось на ощупь вдоль множества дверей с обеих сторон с большими замками и засовами. В конце коридора надо было дважды повернуть направо. И только потом, третьей от угла, была дверь нашего отсека. Отомкнув замок и открыв дверь, внутри можно было включить свет и взять то, за чем посылали родители. Возвращаться было радостнее, так как в конце общего коридора виднелось светлое пятно открытой входной двери. И тогда я уже бежал к свету. Тот ужас, который охватывал меня в этом подвале, помню и сейчас. Но, когда передо мной в этом тёмном подвале шёл мой отец, я был спокоен: его голос в темноте вселял в меня смелость. А если я держал свою руку в его руке, то был просто героем, – Игорь замолчал.