Раздумывая, что делать дальше, мы с Нурой решили подыскать в Навкратисе временное жилье. Почему бы и нет? Нужно было освоиться с изменившимся миром, к тому же нас привлекало общество чудаковатого Харакса, а он ожидал поставок товара, чтобы потом зафрахтовать судно и отправиться в путь.

Харакс был занятным. Горлопан с зычным голосом, скорый на крепкое словцо, он мог в минуту сделаться изысканно чутким и нежным: этот детина, поглотитель мяса, способный одним ударом свалить быка, украшал свою стать драгоценностями и источал пьянящие арматы благовоний. Дружелюбный и радушный, он мог внезапно осерчать и наброситься с бранью на тех, кого только что облагодетельствовал. Жарко торгуясь с неприятным типом насчет какой-нибудь вазы, он за нее же отдавал бешеные деньги хорошенькой мордашке. Но его особой любовью пользовались проститутки, и здесь его обожание сказывалось столь же своеобразно, как и в других сферах. Он не менял девиц, как обычно поступают их любители, а надолго и всерьез привязывался к одной. Этот краснолицый здоровяк лелеял в груди нежную сентиментальную привязанность и, назначив путане фиксированную оплату, осыпал ее цветами, одаривал редчайшими тканями и украшениями, ублажал пряностями и даже слагал в ее честь милые стишки. Его охватывала любовь сродни недугу, и он быстро забывал, что перед ним профессионалка; забывал и то, с чего началась их связь, и ему начинало казаться, что путана ему чуть ли не супруга. В конце концов он становился добычей ревности; сначала рождались подозрения, за ними шли семейные сцены, затем слежка, и наконец, когда он ловил свою шлюшку с поличным, его охватывал неистовый гнев: его предали! По счастью, в этот миг он обращал всю свою ярость на себя, никогда не кидался на изменницу или ее клиентов; он бился головой о стены, рвал на себе одежду и напивался до потери сознания. Меня поражала его способность всякий раз удивляться этому повторяющемуся исходу событий, который был абсолютно предсказуем. В его жизни томление влюбленного юноши и вспышки ярости обманутого мужа стремительно сменяли друг друга. Я пытался разгадать, нравится ли ему эта чехарда или приводит его в отчаяние. Нура, с ее тонкой интуицией, полагала, что такие перепады питают его натуру, что он тянется к этим контрастным состояниям и оттого чувствует себя живым.

Я однажды решился спросить Харакса, от отчаяния ли он напивается допьяна, застукав свою избранницу в объятьях клиента.

– Тебе нравятся только женщины, к которым не следовало бы привязываться, Харакс. Мечтаешь о верности, а ходишь только к проституткам. Втягиваешься в неразрешимые ситуации.

– Неразрешимые? Моя сестра справилась бы.

– Твоей сестре удается изменять людей?

– Сразу видно, что ты не знаком с моей сестрой.

Чем больше я беседовал с Хараксом, тем отчетливей понимал, что сестра неотвязно занимает его мысли и представляет для него эталон. Не тут ли искать разгадку? Он был убежден, что ни одна женщина не может сравниться с его сестрой, и принимал меры к тому, чтобы упрочить свое убеждение: шел на новые встречи с женщинами заранее побежденным. Коллекционируя поражения, он боготворил свою сестру как священного и неприкосновенного идола.

Однажды Харакс отправился проследить отгрузку товаров, я сопровождал его. Я поделился с ним своими размышлениями. Я думал, что услышу возражение, но он мягко улыбнулся:

– Ты прав, сестра – женщина моей жизни. Впрочем, то же самое чувствуют все, кто ее встречает.

– Ты не преувеличиваешь?

– Сразу видно, что ты не знаком с моей сестрой.

Его партия товаров – золотая руда из Нубийской пустыни, слоновая кость с Дальнего Юга – запаздывала, и задержка приводила Харакса в отчаяние. Однажды вечером, желая немного его ободрить, я предложил ему помочь разобраться со счетами – эту заботу он, тяжко вздыхая, изо дня в день откладывал. Он все записывал, но на отдельных листах папируса, и мы потратили не один час, чтобы восстановить порядок его закупок и продаж в последние месяцы. Потом я принялся вычислять: складывать, вычитать, умножать. И неудивительно, что в коммерции Харакс оказался не более последовательным, чем в иных делах: тратил больше, чем зарабатывал.