Я действительно собиралась уходить, но не бежать. Чувствуешь разницу? Мы узнали, что хотели, даже больше – мне удалось заглянуть в прошлое, найти нить Томаса Суареза, пройти по ней и понять, что мы на верном пути. Старик немощен. Можем ли мы рисковать остатками его жизни? Ты возьмешь на себя право решать его судьбу?

– Нет. Но могу назвать того, у кого это право есть.

– Говори.

– Сам Генри Трейси. Только он может решать – как ему распорядиться его жизнью. Все время эти решения принимались за него. Проявим уважение к тому, кто однажды взял на себя чужую вину. Если кого и следует потрясти без сожаления, так это Томаса Суареза. Вот кто должен ответить за исковерканные жизни. Недаром его семя оказалось столь привлекательным для демона зла. У Абику нюх на такое, сама знаешь.

– Таким ты мне нравишься больше, чем сварливым наивным престарелым юнцом, каким кажешься непосвященным. Никогда впредь не сомневайся во мне. Помни, о чем я сказала – твоя жизнь по сравнению с жизнью Бенун в моем представлении – пустота.

– Достаточно унижать пустоту, бессмысленно. Лучше скажи, что я по-твоему должен сделать. Мы вернемся к старику или наша встреча будет лишь смутным воспоминанием в его седой голове?

– Вернемся прямо сейчас. Для него наше отсутствие будет мгновением, он даже не заметит. Запомни вот что. Старик еще может нам пригодиться. Но договаривайся с ним сам. Я мешать не буду. Он – самый короткий путь к Суарезам. Запомни еще – не спеши быть судьей Томаса Суареза. Наша цель не он, а тот, в чьих руках он стал орудием зла.

– Но почему! Насильник, негодяй! Разве он не заслужил… ?

– Кто ты такой? – фигура в ниспадающем одеянии взметнулась подобно ледяному пламени. – О его жизни мне известно больше, чем тебе. Знай свое место.

Кожа на лице Акана посерела, покрывшись изморозью. Он понял, что был в одном слове от смерти за то, что пожелал смерти другому. Жрец закрыл глаза и молча опустился на колени.

Несмотря на то, что Акан прожил больше столетия, стоя перед неподвижной фигурой с опущенной головой, чувствовал себя мальчишкой, которого если не наказали плетью, то лишь потому, что экзекутор счел его слишком слабым для такого испытания. Вообразив себя близким другом и наставником Бенун, он решил, что ее безликая и как правило немногословная покровительница будет бесконечно прощать ему проявления слабости, оплошности и бессмысленную горячность, которые он допускал. Сегодня она уже показала, что владеет словом и способна произвести впечатление такое, какое ей было нужно. Та, что управляла пространством и временем, снизошла до общения со смертными для достижения понятных ей целей и однозначно, не ради того, чтобы утешить его.

Абоса вмешивались в жизнь смертных исключительно ради себя. Акан был подручным средством для возвращения Бенун, но посмел спорить и даже судить их, бросил им обвинение. Стоило ей пожелать, рой разгневанных абоса вмиг иссушил бы Акана, превратив в пергамент, а затем в пыль. Раз он еще жив, значит ему дают второй шанс. Но, судя по заданному вопросу, кто он такой, Акан уяснил, что терпение абоса не безгранично. Его коленопреклоненный вид означал смирение и готовность принять любую кару.

– Разум в тебе еще есть, раз вовремя остановился. Встань и слушай.

Акан, не говоря ни слова, поднялся, приложил обе руки к груди, поклонился, опустил руки, развернув из ладонями вперед. Поза и жест символизировали принятие судьбы и приверженность прежней цели, которая у него и у его грозной собеседницы была общая.

– Бросишься спасать Бенун сам, погибнешь. Следуй моим приказам. До сих пор ты справлялся, пока не вздумал вообразить из себя моего судью.