Она взяла мою работу и впервые поставила «пятерку».

– Раз тебе не подходят вороны, синицы и воробьи, пусть будет эта заморская пестрятина, – сказала она.

– Так лелеки-аисты ведь наши, – запротестовала я.

– Умная ты моя, а напиши-ка мне сочинение на следующий урок об ареалах обитания аистов.

«Каких «оралах?» – не поняла я, но промолчала. Вслух сказала:

– По рисованию сочинение – это жесть.

– «Жесть» – это сталь, – спокойно сказала она.

Мы шли от нашего стадиона, проведав Найду. Вдоль забора, ограждавшего «Голубую Десну» от других баз, была тропинка. Возле турников стояла проржавевшая «вертушка», через которую можно было пройти к бывшей столовой. Сейчас она побитыми и обгоревшими окнами смотрела на проходивших. У старого турника увядал куст белладонны. За него зацепилась тонкая паутинка, ветер был слабый, поэтому она едва тянулась куда-то вдаль. Видимо, вот оно и наступило – бабье лето.

Возле «Голубой Десны» располагалось еще несколько баз. На одну из них можно было легко попасть – ни охраны, ни завхоза, никого.

Домики были добротные, выкрашенные в коричневый цвет. Двери, абсолютно новые, почему-то были либо открыты, либо приоткрыты, поэтому можно было увидеть, что в домиках свежие обои розового цвета.

– Нормальный такой интерьерчик, – Руслан стал на пороге. – Все новое, но никем не тронутое.

– Может, тут живет вся нечисть Гоголя и Леси Украинки? – Женя быстро схватил меня за талию, и я закричала от испуга. Друг расхохотался, а потом резко замолчал.

Я открыла глаза, и мои волосы встали дыбом. Метров за десять от нас стоял короткостриженый парень возраста моих мальчишек и дед с велосипедом. У них был злой взгляд, леденящий, пробирающий до самых костей. Мне показалось, что на улице резко стало очень холодно. Мои Трио Справедливости, Три безбашенных хулигана, гроза села Пуховка, стояли, как вкопанные, и молчали. Я быстро взглянула на руки Олега, рукава рубашки которого были подкатаны до локтя, и увидела на них «гусиные лапки», какие появляются от холода или страха.

Мальчик со страшными глазами двинулся в нашу сторону. Не знаю, как объяснить, ведь в привидений я, правда, не верю, но он будто плыл. Ни одна ветка под ногами не затрещала, движения были плавными, и он безотрывно смотрел в глаза. Как я понимала, в глаза каждому, что просто нереально, если учесть, что нас было четверо. Серые глаза, совсем не такие, как у моих деда и матери, были просто страшными. Таких страшных глаз я еще никогда не видела.

– Не ходите сюда, тут пятно.

Я услышала это, и мальчишки услышали. Мое сердце колотилось и в ушах, и в пятках, и в желудке. Мальчишки бежали, причем Олег держал меня за руку. Отдышались уже на территории «Дельфина», куда с этой «проклятой» базы можно было попасть.

Женька пытался отдышаться, и попутно крестился, приговаривая: «Чур мене, чур».

Олег взялся за голову:

– Это точно чертовщина какая-то.

– Пригвоздили к месту, без какой-либо силы, а глаза… – Руслан посмотрел на меня. – Снежик, ты нормально? – он потеребил меня за плечо, и я вскрикнула.

– Ого, малую вообще взяло, – сказал Женя и достал из рюкзака бутылку воды. – На, выпей, а то ты уже белее того снега, с которым тебя иногда сравнивают.

Я сделала глоток воды и посмотрела на них.

– Слушайте, это какая-то чертовщина. Мне так страшно не было даже тогда, когда за нами дед с топором бегал.

– Да не, Снеженция, – серьезно сказал Олег, – тогда ты тоже испугалась, просто забыла.

А сейчас тебя напугала неожиданность, совершенно непонятное одинокое место. В твоем мозгу не сложились два и два: как новая красивая база может быть заброшенной и мальчик, появившийся из ниоткуда.