– Вот и любо! Вот и молодец! Ложись, и слушай, что я тебе скажу.

Арина Родионовна зажгла две свечи в светильнике. Вася разделся, оставшись в трусах и майке, чем необычайно удивил няню.

– Ой, батюшки! И что же это на тебе за портки такие смешные да короткие?

– Это не портки, это трусы.

– Трусы? Небось, снова в европах изгаляются. Надобно у Александра Сергеевича спросить. Чтой-то я такого не слыхивала и не видала. И тебе в них не холодно?

– Ха! Так я же поверх трусов, штаны еще надеваю.

– А, ну ладно, коли так.

Она перекрестила мальчика, накрыла теплым пуховым одеялом, взяла в руки спицы, недовязанный чулок и, удобно устроившись в кресле, начала свой сказ:

– Ты засыпай, а я святочную тебе расскажу.

Василию было немного страшновато: в большой комнате царила полутьма, кроме свечей, лампадка горела в углу под иконой, обрамленной вышитым рушником. Но тихий, ласковый голос старушки его успокаивал.

– У одной крестьянки было два сынка. Старшой, Данила, и послушен был, и умён, батюшке в хозяйстве помогал он день-деньской. А меньшой сын, Ванюша, был, баловник, проказник и неслух. Ни минуточки на месте никогда не посидит, всё резвится да шалит. Раз, проснувшись спозаранку, тесто ставила крестьянка. Но надо же такому случиться: меньшой проснулся и хвать кота за хвост, а опосля побёг за ним и опрокинул ей горшок. Мать осерчала не в шутку, кричит Ванюше вдогонку: «Что ты наделал, посмотри! Лукавый тебя забери!» Только мать это сказала: глядь, а сынок-то и исчез, как не бывало. Мать глазам не поверила, стала кликать сына, по углам шарить. Нет его нигде и всё тут!

И вдруг слышит, будто в бане громко плачет Ваня. Мать, отчаянно крестясь, шепча молитвы, кинулась к бане. Но и там нету мальца-сорванца. И тут снова слышит, будто в риге Ваня горько плачет. Бросилась туда, пока добежала, плач послышался у пруда. Мать остановилась, стала молиться: «Господи, где мальчик мой? Прости мне все мои согрешенья, не лишай на старости утехи. Спаси мое дитятко!»

И тут Василию даже жутковато стало. Казалось бы, стольких ужастиков он насмотрелся и по телевизору, и в интернете, но, оказалось, что самая обычная сказка, правда, рассказанная необычной старушкой, может так напугать десятилетнего мальчишку. Какое уж тут заснуть, тут бы не расплакаться.

– Мать не устает просить господа, бьет поклоны до самой земли, а на челе ее холодный пот крупицами выступил. Даже лишний раз вздохнуть боится. И вдруг глядь – малец ее здесь! Но он был не в шутку перепуган, жаловался матери: «Матушка, где меня только не носило: в баню, в ригу, к пруду. Я боялся упасть. А кругом огни-огни, много огней, а злобные глазищи бесов так и рыщут за мной. Страшно мне стало, к худшему уже приготовился. И вдруг огни враз потухли. Вижу, голубком слетел с небес добрый ангел, и запел мне чудную песню, а затем принес меня к тебе».

Василий успокоился и вновь закрыл глаза.

– Мать принялась родное дитя обнимать, целовать, хвалу и славу господу воздавать. И с тех пор зареклась поминать чертей лукавых. И стали они с тех пор дружно всей семьёй жить да поживать… А тебе, Васенька, спать уж пора.

Арина Родионовна глянула на мальчика, а он уже и в самом деле засопел. Она встала, поправила одеяло, затушила свечи, прикрутила лампадку и тихо вышла из спальни, вернувшись в свою комнату.

В этот момент к ней и заглянул Пушкин. Они заговорились с Романовым до позднего вечера, а потом вдруг Михаил вспомнил про сына.

– Я думаю, им нянюшка моя занимается. С ним все в порядке будет. Но пойду, все же проверю.

– Где малец, мамушка?

– Так спит уже, друг мой. Сказочку мою послушал и заснул.