Очень часто, говоря о поэте, разные читатели, даже разные исследователи применяют формулы: «Пушкин утверждал, что…», «Пушкин знал, что…», «Пушкин считал, что…». Так можно говорить, только не зная, что речь идет об очень изменчивой натуре. Иногда даже кажется, что Пушкин утром говорил одно, а вечером – другое. Он был так отзывчив к людям и в такой степени определялся обстановкой, в которой он находился, что иногда говорил совершенно противоположные вещи. И не надо думать, что его мнения были так уж постоянны, особенно в молодости.

Например, одной даме поэт признавался, что он очень часто судит о том, что не очень глубоко знает, и ссылается на книги, которые ему пока не удалось прочесть. Это молодой, кипящий Пушкин, которого можно сравнить с открытой бутылкой шампанского: весь наружу, весь праздничный, подвижный, быстрый, легкий. Недаром же его в лицее звали и Обезьяной, и Французом, а потом, в «Арзамасе», Сверчком. Но тем не менее за «покрывалом шалости», как писал поэт, скрывались очень серьезные размышления, которыми он, может быть, даже не очень делился с окружающими. Эти маски Пушкина мы еще будем обсуждать в дальнейшем.

Квесне 1820 года Пушкин уже находится в глубокой ссоре с правительством. Тому способствуют его вольнолюбивые стихи, наводнившие и салоны, и казармы, и усадьбы. Тому способствуют выходки противоправительственного свойства, которые поэт устраивает в театрах и других публичных местах. Но друзья, среди которых такие видные люди, как Николай Михайлович Карамзин, избавляют Пушкина от серьезной ссылки: от Соловков, от Сибири. Поэтому та ссылка, которая ему предстоит, замаскирована под перевод по службе. Поэту вручаются курьерские бумаги, с которыми он должен ехать на юг, к попечителю поселений южного края, Инзову. Это как бы не ссылка, а перевод по службе.

Попутно надо сказать, что Пушкин везет не простую бумагу – это уведомление генералу Инзову о том, что он назначается главнокомандующим южного края. Это важная для начальства бумага, и поэт получает ее при выезде.

Он едет со своим слугой, Никитой Козловым, который сопровождает его всю жизнь, вплоть до того, что потом, после дуэли, будет нести раненого поэта на руках. Это персонаж малоизвестный, но чрезвычайно важный в биографии Пушкина. Не беремся сказать, является ли он прототипом Савельича в «Капитанской дочке», но, во всяком случае, он сопровождает Александра Сергеевича всю жизнь.

На юг поэт едет не через Москву, а западным путем: через Витебск, Киев, Екатеринослав. Это, по существу, его первая самостоятельная поездка. До сих пор он путешествовал всерьез только из Москвы в Петербург, мальчиком, под руководством дяди. Первая поездка и полная ответственность за неё – это начало очень важной стороны биографии Пушкина. Он ссорится со станционными смотрителями, обретает новые дорожные знакомства, видит пейзажи мест, которых он никогда не видел, – это выход в большой и самостоятельный мир.

Параллельно с этим, пока поэт едет на юг, петербургская цензура разрешает его поэму «Руслан и Людмила», о чем он в свое время тоже узнает.

Интересно проследить и то, как Пушкин в этой поездке обретает не философский, а чисто внешний материал для своих будущих произведений. Например, в дороге ему встречается человек, побывавший в плену у горцев на Кавказе. Это еще далеко не «Кавказский пленник», но, возможно, первый аргумент за то, что поэма будет написана. Может быть, на этом пути Пушкин встретился и с цыганами, и с горцами, и с другими людьми, которых он никогда не видел и не знал. Всё это обобщается в стихотворении «Я видел Азии бесплодные пределы…».