В последний год он пишет потрясающе важные вещи: выходит «Современник» со всеми его публикациями, выходит «Капитанская дочка», написано стихотворение «Памятник». Пушкин в расцвете своих сил, все получается, все идет. Не идет только история Петра.

И вот осень 1836 года – роман Дантеса с Натальей Николаевной. Все досужие языки Петербурга это обсуждают, всем это безумно интересно: очаровательный роман в духе французских романических сочинений, замечательно. Апофеоз: Пушкин получает анонимное письмо с намеками на роман Натальи Николаевны то ли с Дантесом, то ли с самим государем.

Но в этом письме есть одна деталь, которая, кажется, даже важнее, чем роман Натальи Николаевны, независимо от того, был он или не был. Все это пошлая история, которая мало интересна, как я думаю, в разговоре о гибели Пушкина. Этим письмом анонимный автор или авторы жалуют Пушкина историографом ордена рогоносцев. Это гнуснейший намек не только на связь Натальи Николаевны и Дантеса, но еще, быть может, на роман Екатерины I, жены Петра, с камергером Монсом, за то Петром казненным. То есть Петр оказывается таким же рогоносцем, как и Пушкин. Пушкин пишет не историю Петра, а историю рогоносцев – вот смысл гнусного послания.

И, конечно, Пушкин пылает африканской страстью, он готов вызвать на дуэль весь петербургский свет и в итоге, естественно, вызывает Дантеса – так называемый «первый вызов». Не будем обращаться к подробностям этого вызова. Они более чем известны, и один умный исследователь даже сказал, что о дуэльной истории Пушкина мы знаем гораздо больше, чем знал сам Пушкин. Бог с ними, с этими подробностями. Для нас важно только то, что друзьям, прежде всего Жуковскому, удается предотвратить эту дуэль. Свидетельством того, что все в порядке, является то обстоятельство, что в 20-х числах ноября 1836 года государь дает Пушкину аудиенцию.

Конец ознакомительного фрагмента.