Штабные даже плечами не повели, погружённые в молчанку. Захарыч на занятой позиции как можно ближе к себе, родному: «Ни за что не пойду. Увольняйте». Лермонтовским фаталистом хранит молчание старпом. Дескать, куда кривая вывезет, в том и общая чаша. По другим вижу – решительно никто наших приключений не хочет, но делать нечего. Раз так, продолжаю, подпустив корабельного подстёба: – Сразу надо походное построение продумать. Это я к тому, что нам нужен танкер с топливом, «водолей» на пару тысяч тонн и средний транспортник со съестным. Эскадренный ход привязать к нашим возможностям: 10 узлов при тихой погоде. Самостоятельные запасы не ах: дизелюхи на 25 суток хода со стоянками. Питьевой воды всего 10 тонн! Провизионка у нас, хоть в забитом варианте, через месяц опустеет. Нам же там, поди, полгода болтаться. Это без учёта переходов туда, обратно!
Погонные люди, чувствую, виртуально «чёрный квадрат» рассматривают. От них ни гу-гу. – И всё-таки, как же мы с лодками будем работать? У нас же гидроакустической станции нет!
Капразы вскочили резвее школяров по звонку на летние каникулы. – Чего?!! ГАС нету?! Всё! Всё! Пишем бумагу: в виду отсутствия на судне ГАС просим дать «Костроме» замену.
Рождённую в озарении бумажную драгоценность срочно под адмиральский росчерк пера. Ждём-с.
Через день телефонограмма с волшебным текстом: «Следовать в Северодвинск».
И мы туда на предельной подаче соляра в «болиндер»[9] как рванули!!!»
Прикол седьмой. Тиканье из мины
«Видено-слышано-заезжено: стоим мы в Североморске. Грузимся в оба трюма боезапасом. Имеем задачу весь сей шикарный ассортимент в Северодвинск доставить.
Докеры – не какие-то там мужики-бывальцы. Всего-навсего посиневший от холода молодняк – матросы срочной службы. Соотносительно штатским понятиям, бригадирами у них – старотипные мичмана. Значит, рослые, широкоскулые, непрошибаемые ничем. Они не просто отбывают палочку дня рукамиводителями. Увлечены серьёзней некуда: подают себя возглавителями трюмной укладки. Никто ребятушек, конечно, не подгоняет. И в том залог-страховка, что всё окончится отбытием в добрый час.
Вдруг по салобоновской оплошности роняется на паёлы нечто. Мина!!!
Хоть косой коси тех, кого этот замес до смерти бы напугал. Вдобавок – из нутра, где сотни килограмм ВВ[10], затикало!!!
Возле и чуть поодаль сполна момент оценили. Я же начинал вникать, пока опосредовано. Смотрю – из первого трюма все брызнули. Даром что по скоб-трапу стартуют на палубу! Но и сколь резвости хватает, рвут прочь. Лица белые, глаза на единый стандарт блестят отдраенными полтинниками. Впереди матросиков, заражая личным примером, мчится мичман. Хвать его и, помогая опомниться, кричу: – В чём дело?! – Там мина тикает! – Боевая?! Учебная?!
– Понятья не имею. – Звони с вахты в штаб, – и выпустил мичмана как пулю из ствола. Топотом, криком, шумом заинтересовался капитан. – Эй, чего у вас? – В мине часовой механизм сработал! – Во как! Разбирайтесь. Пойду в каюту.
Лицо Захарыча такое, будто пустячными словами перекинулись.
Я же в ожидании недолгой развязки на палубе остался. В третьем посмертном «он», осознавать себя начинаю. Ага, тормознулась пожарная машина. С её подножки соскакивает бравый офицер в тельняшке. На плечах, по спешности выезда, китель наброшен. Нисколько не раздумывая, смело прыгает с причала на борт. – Показывай! Майнаемся в злополучный трюм, вроде падая. – Вон та! – А-а-а, – тянет каплей[11] малокровно, – эт учебная.
Вопрошаю, переходя на ровное дыхание. – Почему тикает? – Сейчас якорь отстегнётся и всё.
В точь по евоному. «Чик-чик-чик» замер. Резкий щелчок. Задняя часть авиационной донной мины с обещанным мне эффектом отвалилась. Чертовка якобы подвсплыла в исходное, ожидая «свой» корабль. Героический минёр принялся отряхивать уроненный китель. – Ведите греться. Зима! Бр-р.