Луций Анней Сенека
И тут звонит тёща. У меня уже в то время стоял дома служебный телефон, солидный такой, с выходом на междугородку. Тёща мгновенно по голосу Инги понимает, что что-то не так. «Инга, что случилось?» – «Мама, поговори с Сергеем», – и даёт мне трубку. Честно говоря, рассказывать обо всём тёще было неудобно и даже стыдно – подвёл семью, что ни говори. Я что-то промямлил в том духе, что завтра я, возможно, покину семью на некоторое время… Но Нина Павловна вытрясла из меня всё и положила трубку.
Утром проснулся, как обычно, в четыре утра, и стал собираться на работу – решил сходить в цех напоследок и всё проверить. Тюрьма – тюрьмой, а дело – делом, за него душа болит. Инга, как всегда, накормила меня завтраком. Выхожу из дому в половине шестого, открываю входную дверь и вижу подсунутый под неё конверт. Письмо адресовано мне, товарищу Голубкову С. В. А суть письма такая – в связи с отсутствием состава преступления дело закрывается, а подписка о невыезде снимается. И подпись – прокурор Волгоградской области такой-то, уже не помню имени. Я, совершенно обалдевший, протягиваю письмо Инге, а она улыбается и говорит спокойно и уверенно: «Так ведь и не могло быть иначе». Наивная вера в справедливость! Она и в мыслях не допускала, что меня осудят.
И только спустя какое-то время я узнал, что своим спасением обязан тёще. Оказывается, Нина Павловна сразу после разговора со мной в восемь вечера позвонила своему коллеге, председателю Волгоградского областного совета профсоюзов: «Слушай, ты мне сам рассказывал про Сергея, какой он знаковый и полезный для области человек, человек с большим будущим. Что у вас там происходит? Какой такой суд? Ты уж вмешайся, разберись, суд на завтра назначен». Он поднял прокуроров. Они ночью (!) разобрались в моём деле, увидели, что никакого преступления нет, написали письмо, которое фактически снимало обвинение, и отправили курьера доставить его мне домой. Вся эта история разворачивалась с восьми вечера до половины шестого утра, когда я поднял конверт.
По прошествии лет всё это метко окрестили «телефонным правом». Уж как его клеймили в перестройку! А я при этом думал, что система, конечно, неправильная, но часто именно телефонное право помогало восстановить справедливость. За примерами мне не надо было далеко ходить.
К слову, о справедливости. Тот самый следователь, который, не получив от меня взятки, жаждал моей крови, в скором времени сел на двенадцать лет в тюрьму за взятки. Как мы немного кощунственно шутили в то время, награда нашла героя.
А тёща!.. До этого случая я её уважал, после – боготворил.
Моя мама, как и все тёщи, поначалу относилась к Сергею настороженно. Она страшно удивилась, когда узнала, что Сергей с дипломом о высшем образовании начал работать на заводе аппаратчиком. Ей это показалось странным и тревожным – а вдруг её зять и вправду на большее не способен? Но события развивались бурно, Сергей стремительно двигался в гору, и тон тёщи быстро изменился – со снисходительного на уважительный. Теперь мама разговаривала с Сергеем на равных и с интересом выслушивала его суждения по всем актуальным вопросам. А такая возможность была, поскольку каждый год мы не меньше недели проводили в Петрозаводске или в совместных поездках. Да и мама приезжала в Волгоград раз в год на два-три дня, оторвав их от своего отпуска. Уезжала всегда нагруженная подарками.
Помню сцену на вокзале «Проводы тёщи». Мы уже на перроне, стоим с мамой у вагона, Сергей, как всегда, задерживается. И вдруг бежит: в руках пакеты, коробки, а в зубах – роза. Он пролетает мимо нас в купе, а мама, попыхивая папироской, говорит: «Как не люблю уезжать от Инуськи. Вечно с котомками. То ли дело от Ваденьки – всегда налегке» (Вадим – брат Инги. – Ред.). Мама действительно любила ездить налегке, с минимальным багажом. Но Сергей допустить не мог, чтобы тёща уехала без подарков и гостинцев. Это же нонсенс!