К удивлению и досаде Геннадия Ивановича, ничего достаточно компактного и в то же время весомого во время своего обхода он так и не нашел. Фигурки нэцке[4] на камине подходили идеально, но их пропажа могла привлечь внимание. Только перед самым ужином, моя руки в ванной, Карпов решил задачу. Причем решение в буквальном смысле упало ему в руки. Мыло! Отрезать от бруска нужный по весу фрагмент труда не составит. Можно даже безо всяких опасений сделать их несколько. Кто обратит внимание на исчезнувшее мыло? Просто достанут из кладовки другой кусок. Конечно, мыло может расплыться в случае дождя, но дождя, насколько помнил Геннадий Иванович, в ближайшее время не обещали. Во-вторых, что будет с этим мылом после того, как оно успешно перелетит через два забора, не так и важно.

За ужином Карпов испытывал нестерпимое желание поделиться планами с Лучинским, но при здравом размышлении решил этого не делать. Когда нагрянет полиция, будет лучше, если хоть одному из них не придется притворяться, что он тут ни при чем. И еще… Чванливый критик наверняка захочет сделать все по-своему. Начнутся споры, препирательства, в которых нет никакой нужды. Ведь все уже придумано. Придумано им, Карповым, «человеком из массовки». Так что пусть лучше «звезда крепостного театра» узнает все пост-фактум.

Когда критик покинул столовую, Карпов порылся по ящикам, быстро нашел подходящий полиэтиленовый пакет, положил в него несколько кусков колбасы и немного хлеба, прихватил со стола нож и вилку и отправился к себе. Если кто-то следил за ним, вряд ли тут можно было что-нибудь заподозрить. Просто человек любит перекусить за работой. Кусок мыла присоединился к этому набору по дороге.

21.00

Карпов готов был проклясть солнце за то, что в мае оно так поздно уходит за горизонт. С другой стороны, это позволило ему не только подготовить «посылку», но и основательно продумать свои действия, предусмотреть различные варианты развития событий. Правда, по закону подлости случилось то, на что Геннадий Иванович не рассчитывал.

Поначалу все шло удачно. Главной удачей стал свет в доме напротив. Значит, там действительно есть люди. Окно, как и днем, открылось бесшумно. Карпов распахнул створку настежь, освободив весь проем, отошел назад ровно настолько, чтобы быть уверенным – с улицы в темном коридоре его никто не заметит… Потом достал из кармана три подготовленных куска мыла размером с толстый мизинец. Все они были плотно затянуты полиэтиленом. Хотя восьмичасовые новости осадков не обещали, Геннадий Иванович решил не рисковать. Известно, чего стоят прогнозы погоды. Если мыло растает, оставшуюся бумажку может унести ветром бог знает куда.

Один брусок был «пустышкой» – только мыло. Его Карпов собирался бросить на пробу. К двум другим он прикрепил одинаковые записки – так больше шансов, что найдут хоть одну. Кроме записок эти два бруска содержали еще кое-что. Геннадий Иванович здраво рассудил: «посылка» должна не только не затеряться в траве, но и однозначно привлечь внимание. Иначе ее могут принять за мусор. Оба бруска с записками были завернуты в денежные купюры. Первый – в сторублевку, а для второго Карпов не пожалел пятисот. Не тот случай, когда стоит мелочиться.

Он еще раз прислушался – тихо – и, размахнувшись, швырнул в окно «пустышку». Куда конкретно она упала, Геннадий Иванович не понял, но мог поклясться – оба забора перелетела с гарантией. Пока рука хранила «память» удачного броска, Карпов быстро швырнул вслед груз с запиской – и еще более удачно. На сей раз он заметил, как дрогнула листва дерева на соседском участке. От радости Геннадий Иванович безмолвно потряс руками – и зря. Непреднамеренный жест явно сбил его с ритма. А может, он просто расслабился. Так или иначе, третий брусок, покинув руку, глухо шмякнулся об оконную раму. Звук был не очень громким, хотя и показался Карпову оглушительным. Куда хуже оказалось другое. Угодивший в раму брусок не отскочил в дом, а вывалился наружу.