1 ноября 1836 года у Александра Пушкина было приподнятое настроение. В этот день он должен был читать друзьям готовившийся к печати свой роман «Капитанская дочка». В связи с тем, что было воскресенье, на чтении обещал присутствовать и находившийся в Царском Селе при наследнике Василий Андреевич Жуковский, друг и большой почитатель творчества поэта[23]. Пушкину было важно услышать мнение товарищей, слишком много сил он вложил в этот роман. А потому волновался.

Впрочем, все опасения автора оказались напрасны – роман был принят с восторгом!

П.А. Вяземский: «Пушкин читал у меня новый роман “Капитанская дочка”, повесть из времени пугачёвщины. Много интереса, движения, простоты. Он будет весь напечатан в № 4 “Современника”»[38].

Пушкин был счастлив!

Тот день станет последним счастливым днём в его жизни…

Князь П.А. Вяземский (из «Старой записной книжки»):

«И овцы целы, и волки сыты, было в первый раз сказано лукавым волком, или подлой овцой, или нерадивым пастухом. Счастливо то стадо, вокруг коего волки околевают с голода. […]

Е*** говорит, что в жизни должно решиться на одно: на жену или на наемную карету. А если иметь ту и другую, то придется сидеть одному целый день дома без жены и без кареты» [39].

Считается, «точкой кипения», переполнившей чашу терпения Пушкина и заставившей его драться с Дантесом, послужило свидание его супруги с французом, якобы состоявшееся незадолго до рокового поединка. И в этой связи следует отметить два обстоятельства. Во-первых, свидание действительно имело место быть. И во-вторых, состоялось оно не накануне дуэли, а намного раньше. Мало того, даже известна дата этого свидания – 2 ноября 1836 года[40].

Произошло что-то серьёзное? Произошло. И эта тайная история напрямую связана с именем одной дамы – Идалии Полетики[24].

Красавица Идалия (ур. Оботей), как поговаривали, являлась побочной дочерью графа Г.А. Строганова, согрешившего в годы бурной молодости с некой Юлианой да Ега. По линии бабки она была троюродной сестрой Гончаровым, поэтому в семье Пушкиных Полетику принимали на правах своей. По крайней мере, здесь её всегда воспринимали как искреннего друга. Так было до тех пор, пока отношения между Пушкиным и Дантесом не вылились в открытую вражду. И в этом поединке Идалия Полетика выбрала сторону француза. Не исключено, чашу весов перевесило то обстоятельство, что муж последней, полковник Кавалергардского полка, являлся приятелем Дантеса. Как бы то ни было, поведение дальней родственницы очень напоминает предательство, истоки которого до конца не выяснены и поныне.

Хотя предположения имеются. Например, доподлинно известно, что, будучи неравнодушна к Пушкину, она так и не смогла стать его любовницей, в то время как Дантес, повеса, не обременённый семейными обязательствами, легко увлёк дамочку в канапе, сделав преданным союзником в борьбе с неприступной четой. И Полетика не подвела.

Месть униженной женщины порой бывает страшнее стилета. В случае с Пушкиным месть оказалась поистине фатальной…

Несмотря на то что в этой тёмной истории много неясного, канва событий такова. Полетика пригласила Наталью Николаевну к себе на квартиру (находившуюся в казармах на территории Кавалергардского полка). Когда та явилась, хозяйки дома не оказалось, зато гостью поджидал кое-кто другой… Далее предоставим слово тем, кто знал об этом не понаслышке, а, скорее всего, от самой Пушкиной.

Из письма барона Фризенгофа (мужа сестры Натали – Александры Николаевны) от 14 марта 1887 года: «…Ваша мать получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить ее, и когда она прибыла туда, то застала там Геккерна вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колена, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме. Она сказала жене моей, что это свидание длилось только несколько минут, ибо, отказав немедленно, она тотчас же уехала» [41].