– Это с непривычки, – сказал он, положив руки ей на плечи. – Дыши, боль в груди скоро пройдет.

Лида замотала головой, сильнее прижав к лицу ладонь. И вновь зажмурилась, почувствовав в висках пульсирующую боль.

– Ты мне не веришь?

Лида верила, но ничего не могла с собой поделать. Внутри нее все сжалось и стало выкручиваться по спирали, поднимая из желудка к горлу съеденный кусочек багета.

– Лида, – Зефир сжал ее ладонь и, отняв ее пальцы от лица, заставил девушку сделать вдох. – Дыши. Медленно, по чуть-чуть.

Лида судорожно сделала первый вдох. Затем еще один, и еще…

– Вот так, сейчас тебе станет легче.

И легче действительно стало. В какой-то момент Лиде удалось вдохнуть полной грудью, пробив не дававший дышать комок, и запах жженого сахара, витавший в воздухе, исчез.

– Когда я впервые очутился в твоем мире, то чувствовал себя примерно так же, – сказал Зефир, успокаивающе погладив подопечную по голове. – Но ты привыкнешь. Все привыкают.

Лида надеялась, что так и будет.

Когда она окончательно пришла в себя, то наконец-то смогла разглядеть изменившегося до неузнаваемости Зефира. Нет, это определенно был ее Зефир, все с теми же черничного оттенка волосами и глазами, такими же голубыми, как и у нее. Даже одежда – фиолетовые брюки с подтяжками в цвет и светлый свитер – остались теми же, хоть и увеличились в размерах, как и сам Зефир. Роста в нем теперь было под метр восемьдесят, он раздался в плечах, голос стал не таким писклявым, а каким-то манящим и терпким. Он был похож на человека, и Лида не смогла не подметить тот факт, что выглядит Зефир старше, чем она себе представляла.

– Я не только выгляжу старше, – сказал Зефир, довольно усмехнувшись и потрепав подопечную по волосам. – Мелкотня.

Теперь его рост позволял ему проделывать с ней такие штуки.

– Мы живем дольше вас, но и мы не бессмертны. Я когда-то пытался подсчитать год своего рождения… Кажется, я родился где-то в середине вашего восемнадцатого века плюс-минус несколько десятилетий. Так что мне уже почти двести, я для тебя дряхлый старикашка.

Лида улыбнулась шутке, но отчего-то ей стало грустно.

Зефир не зря сказал, что жизнь людей и птифурцев течет по-разному. Он пережил и ее прадеда, и ее деда. Он переживет и ее родителей, и ее саму, и от этого у Лиды сжалось сердце. Она помнила все те истории, которые он ей рассказывал, предаваясь воспоминаниям, но иногда… Иногда Лида замечала, как потухали его глаза и как Зефир погружался в свои мысли, не замечая ничего вокруг. Она не могла себе представить, каково это – раз за разом терять тех, кого любишь, продолжая жить с их потомками, в лицах которых нет-нет да проскальзывают знакомые черты.

– Идем, – сказал Зефир, подталкивая Лиду вперед, – мы должны были встретиться с Шарлоткой еще утром.

– Точно, твое свидание, – заулыбалась Лида, подмечая, как стремительно краснеют у Зефира кончики ушей. – Я и забыла, как ты на него спешишь.

Зефир промолчал, чем вызвал у Лиды приступ тихого смеха. Как он и говорил, дышать со временем стало легче и боль ушла.

Всю дорогу до яблоневых садов, расположившихся сразу же за границей Баттенберга – столицы королевства Марципан, Лида расспрашивала Зефира о Шарлотке и разглядывала окружающие пейзажи, утопающие в пестрых оттенках радужных цветов. Оказалось, что знакомы они были с самого детства, и Зефир не повелся на хитрую ухмылку Лиды, готовую в любой момент начать задавать вопросы о том, были ли они просто друзьями.

– Лучше бы ты к балу готовилась с таким же энтузиазмом, – сказал Зефир, решив сменить тему. – Если ты думаешь, что твоего красивого личика будет достаточно для того, чтобы произвести на королеву впечатление, то глубоко заблуждаешься.