Раздался телефонный звонок… Болото отложил гитару и с явным неудовольствием снял трубку.

– Ты куда пропал? – услышал он голос Дрона.

– Ну вот, ни тебе «здрасьте», ни тебе «как дела». Сразу «куда пропал». Ну, пропал, да… А что случилось-то?

– Нет, всё в порядке, просто хотели встретиться и обсудить… э-э-э… стратегию наших дальнейших действий.

– Я готов. Когда, где?

– Давай у меня. Подруливай к восьми.

К восьми у Дрона собрались вчерашние триумфаторы – вокально-инструментальный ансамбль «Птицы». Матушка Брунова Елена Борисовна предусмотрительно приготовила чай, и ребята, неторопливо прихлебывая его, начали разбирать состоявшийся накануне концерт, припоминая чьи-то ляпы и в который раз переживая своё выступление. Суть восторженных речей походила на хвалебные оды, что ораторы посвящали друг другу. Наконец Дрон, который выделялся своими стратегическими замашками, решил перейти от чаепития к проблемам насущным.

– Кстати, Великий Вождь всех Народов во времена коллективизация указывал, что надо опасаться головокружения от успехов. Наблюдая за нами, я могу сказать, что… м-м-м… бацилла самолюбования уже успешно завоёвывает наш организм, и нам нужно принимать экстренные меры, чтобы серьёзно не захворать. Я думаю, что мы себе и посетившей наше представление публике доказали, что можем играть эту музыку, тщательно копируя первоисточники. Но, во-первых, не мы её придумали, и по факту мы – всего лишь копиисты, более-менее овладевшие техникой «снятия» песен с оригинала. Во-вторых, мы поём по-английски, и нам этого не дадут делать большевики, которые рулят всеми процессами в стране. Вчера нам всё сошло с рук, но я не сомневаюсь: когда мы будем петь «I Saw Her Standing There» на вечере под условным названием «Москва – порт пяти морей», нам врежут по полной программе. У них достаточно средств, чтобы сделать нашу жизнь… э-э-э… несладкой.

– У кого – у них? – спросил Шура.

– Да у тех, которые поставлены следить, не пущать и говорить «не положено».

– Так Никита же развенчал культ личности!

– Ага, только и его самого развенчали.

– И что ты предлагаешь? – снова задал вопрос Шура.

Андрей взял паузу и начал по новой разливать чай. Ерохин молча слушал Дрона и пока не вступал в беседу. Игорь, не отошедший ещё от своих сердечных переживаний, никак не мог собрать мозги в кучку.

– Что я предлагаю? М-м-м… Ну, для начала нам нужно обзаводиться своей аппаратурой, чтобы её в качестве воспитательных мер не могли на раз-два отобрать.

– Правильно, – вступил Ероха, – тем более что весной вы уходите из школы…

– Ну, положим, в школе не будут против, чтобы мы играли на их аппаратуре на всяких вечерах, – ответил Андрюха.

– Это конечно. Но вдруг завтра окрылённые нашим успехом восьмиклассники возьмут гитары в руки? Тогда, закончив школу, мы будем уже вторыми в очереди, практически чужаками, и нам станут делать одолжение, давая возможность попользоваться школьным имуществом. Поэтому аппарат надо иметь свой.

– У меня, к слову, есть один Самоделкин, который грозился собрать пульт на восемь входов – этого нам хватит, чтобы воткнуть гитары и микрофоны. Кстати, этот самый Витя Середа также обещал нарисовать схему колонок с фазоинвертором (это такой агрегат, поднимающий низкие и высокие частоты), но где и как это сделать, мы с моим дружком не знаем.

– Ну, я же смастерил гитару, – пожал плечами Серёга, – думаю, мебельный комбинат не обеднеет, если мы у них попросим чуть-чуть древесины на колонки.

– А я что подумал… – вдруг очнулся от своих грёз Игорь. – У нас есть теперь замечательная возможность платить за доброту, проявленную по отношению к нам. Наше выступление!