– Не пытайтесь бить на жалость. Знаем мы эту песню, милочка! – заявила непробиваемая Аделина Сергеевна. – Отдайте деньги и выметайтесь из моей квартиры!

– Нет! – с отчаянием выкрикнула квартирантка в лицо возмущенной хозяйке. – Не выметусь!

– Что значит «не выметусь»?.. – брошенный в сторону сына взгляд говорил о явной растерянности.

Вдруг дверь комнаты, выходящая в коридор, тихонько скрипнула, и на пороге показались два малыша трех-пяти лет. Прижимаясь к друг другу, словно это могло их уберечь от чего-то страшного, мальчишки в застиранных трикотажных пижамках уставились испуганными глазенками на незнакомых людей.

– Мам, это кто? – спросил старший, обнимая одной рукой младшего и слегка отодвигая его себе за спину, защищая.

Аделина Сергеевна вытянула дрожащий указательный палец в сторону малышей и с трудом выдавила из себя:

– Дети? Чьи это дети?..

– Мои! – квартирантка бросилась к детям и быстро увела их в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Саша, что это значит?.. – бормотала Аделина Сергеевна, хватаясь за сердце и хлопая глазами.

Плужников подхватил мать под локоть и увел в кухню. Усадив там на табуретку, распахнул настежь форточку, впуская свежий воздух, и быстро налил в чашку воды из-под крана, сунул чашку матери в руку.

– Пей, мама, и успокойся. Сейчас мы во всем разберемся.

– Она же из-под крана, Саша, а я не пью некипяченую воду, – проблеяла капризно пожилая дама, – там могут быть микробы.

Плужников быстро осмотрелся в кухне в поисках графина с кипяченой водой. Когда-то на столе стоял хрустальный графин. Но теперь в доме жили чужие люди и все стало по-другому. Графин исчез, а Плужников почувствовал себя незаконно вторгшимся на чужую территорию. Пока он судорожно искал кипяченую воду, распахивая одну за одной дверцы кухонных шкафов, в кухню вошла квартирантка. Она больше не выглядела испуганной, наоборот, глаза ее пылали отчаянным огнем, а голос перестал дрожать.

– Откуда здесь дети? – вопрошала растерянно Аделина Сергеевна. – Я же сдавала вам квартиру без всяких детей.

– Да, – заявила девушка с вызовом, сложив руки на груди и остановившись напротив хозяйки, – я утаила от вас, что буду жить в вашей квартире с детьми! А разве бы вы сдали мне квартиру, если бы знали про детей?

Аделина Сергеевна отрицательно замотала головой, но промолчала, переводя растерянный взгляд то на квартирантку, то на сына.

– И никто бы не сдал. Зачем вам, москвичам, лишняя морока с детьми, тем более чужими? Вам нужно деньги содрать, ничем не рискуя. А дети, они же бегают, шумят, играют, могут что-то сломать, испортить. Не-е-т, дети вам не нужны, они лишние! А мне что делать? Сдать в багажное отделение на вокзале?!

Она подошла к столу вплотную, оказавшись прямо напротив квартирной хозяйки, отчего та невольно отодвинулась, скрипнув ножками табуретки по полу.

– Я сбежала от мужа-алкоголика и садиста, который меня бил, измывался, как мог, унижал. Я, дура, долго терпела, все надеялась, что образумится, пока он не взялся за детей. Вот тут уж я схватила самое необходимое и рванула с детьми в эту вашу Москву. Здесь, как в густом лесу, надеялась спрятаться от урода и спасти детей.

Девушка глубоко и шумно вздохнула, переводя дыхание, потом продолжила:

– Приехали в Москву. Город огромный, чужой, совершенно незнакомый. Куда идти? У кого искать помощи? Деньги с собой были, но их хватило бы ненадолго. Я быстро поняла, что одинокой женщине с детьми никто квартиру не сдаст, а если и сдаст, то цену раза в три накрутит. Пришлось соврать. Работу кое-какую нашла, договорилась с пожилой соседкой, что за детьми присмотрит за небольшую плату. Но с работы меня вышвырнули, предпочли человека с московской пропиской. Но я не сдамся! Я найду другую работу. А выгонять меня с детьми из квартиры вы не смеете! Куда мне идти, на улицу? Дети и так голодные сидят, на одних макаронах. А вы меня на улицу?! Не посмеете! Потому что это бесчеловечно. Вы же люди. Или уже не люди? Или вам жажда наживы все человеческое в душе вытравила?