– Ладно, народ, – объявил он. – Похоже, нам придется немного передохнуть. – Спрыгнув на землю, он занялся двигателем, а Гарри непонятно зачем затопал куда-то по шоссе.

Роман возился с двигателем несколько часов, и эта картинка навеяла мои собственные злоключения, когда мы с мамой и Даниэлем ехали через Аризону на Вудстокский фестиваль. Как и в те времена, когда заглохла наша машина, всем пришлось ждать на самом пекле, хотя несколько человек попытались укрыться в скудной тени кактусов. Другие же просто улеглись на землю. Стащив платьице, Эверест запрыгала через скакалку. У меня екнуло сердце, и я старалась не смотреть на нее. Потому что мой Арло тоже хотел научиться прыгать через скакалку, но у него не выходило. Я тогда пыталась его успокоить, говоря: «Вот исполнится тебе четыре годика, и все получится».

Роману удалось раскочегарить мотор где-то к вечеру. В это же самое время вернулся Гарри. Оказывается, в деревне неподалеку он отыскал казино и не мог оторваться от игральных автоматов.

И снял джекпот. Пять тысяч долларов четвертаками, которые пришлось обменять на банкноты. Мы уже рассаживались по местам, когда Гарри двинулся вдоль салона, раздавая всем понемногу денег.

Наклонившись ко мне, он тихо сказал на ушко:

– Только чур молчок. Мне хочется подкинуть вам деньжат побольше. Сдается мне, они вам не помешают.

Я и рта открыть не успела, как он засунул мне в карман джинсов пачку купюр. Только через несколько часов, когда мы подъезжали к мексиканской границе (за рулем снова был Роман, народ в основном спал, спала и Эверест, откинув мне на грудь маленькую теплую ручку), я осмелилась вытащить деньги и пересчитать их. Гарри осчастливил меня пятнадцатью стодолларовыми бумажками.

Паспорт был при мне лишь потому, что я рассчитывала на опознание собственного мертвого тела после падения с моста. Так что я порадовалась его наличию, поскольку мы уже въехали в Мексику. Пассажир по имени Чак не взял документов, и его пришлось высадить в Нуэво-Ларедо[57].

Потом мы проехали Каса-Гранде, Чиуауа, Хименес, Торреон, Керегаро, Тласкала – замучилась запоминать.

Мы все вышли в Тапачула, пробыв в пути около недели.

Шарлейн намеревалась отправиться в близлежащую коммуну, где местные повитухи помогали женщинам избавиться от бремени. Мамочек селили в соломенные домики, плату брали работой на огороде. Гитарист Арти сразу намылился ловить попутку. Ночной водитель Роман, очумев от автобуса, отправился в город, чтобы покататься на мотоцикле.

А я стояла одна, не представляя, куда идти, да мне было все равно куда.

Через дорогу от того места, где нас высадила зеленая черепаха, находились такерия и бодега[58], в середине улицы была еще одна такерия и условный отель «Калифорния» с почасовой сдачей комнат. Имелись лавка женской одежды и киоск, где продавались пиньяты и платья кинсианьера[59]. Туда я точно не стала заходить.

Пройдя еще около мили, я оказалась в аэропорту размером с автобусную станцию. На небольшом здании из шлакобетона висела табличка «Аэропурто», а возле единственной взлетной полосы отдыхали два видавших виды поршневых самолета. Я зашла внутрь здания, чтобы справиться насчет билетов. Ближайший рейс планировался через десять минут. Место назначения, учитывая мой плохой испанский, оставалось непонятным, но меня это не беспокоило. Я выложила на стойку одну из купюр, подаренных мне Гарри.

Во время полета до Сан-Фелипе[60] сильно трясло. Самолет летел достаточно низко, позволяя разглядеть пейзаж внизу – совсем безлюдный, если не считать небольшой деревушки и гор, исчерченных узкими дорогами. Потом под нами проплыл один вулкан, затем второй, и наконец показался город, в котором не было ни единого многоэтажного здания. Куда ни кинешь взор, весь склон горы был усеян хлипкими домиками под композитным шифером. Домики тесно жались друг к другу, и каждый был выкрашен в какой-нибудь яркий цвет. Если ты беден, особенно если ты беден, то обязательно выберешь оранжевую, зеленую или фиолетовую краски.