по Ленни и нашему сыну. Приходили знакомые, приносили еду. Если б я там была, Роза обняла бы меня и мы вместе поплакали бы на диванчике. Но я хоть и была членом их семьи, ничего не понимала в их традициях. До этого две своих больших потери – мамы, а потом бабушки – я перенесла в одиночку, без слов сочувствия и объятий. Я знала только одно: смерть нужно держать в тайне, и вообще нужно быть стойким оловянным солдатиком.

Не приехав к родственникам Ленни в те тяжелые для всех дни, я, конечно же, обидела этих милых людей – и Эд с Розой, и Ракель с Мириам. Транспортная система залива еще не оправилась от землетрясения, но дело было даже не в том, как добраться до Эль-Серрито. Перед лицом такой огромной потери разве было важно, если рядом с ними не окажется такой второстепенный персонаж, как я? В тот трагический день земля разверзлась под ногами, проглотив все, что имело для меня значение. Ах, если б я исчезла тоже. Но весь ужас состоял в том, что я осталась.

Весной, через полгода после аварии, я приняла решение. Оно пришло ко мне в нашей крохотной квартирке на Валлехо-стрит, где жить одной стало невмоготу. Как часто бывало и прежде, я любовалась на аратингов, примостившихся на ветке неподалеку. Мне показалось, что один из них смотрит прямо на меня, словно пытаясь что-то сказать. Беги. Улетай отсюда.

Можно стоять так у окна до скончания дней. Или можно стать экзотической птичкой, вспорхнуть крылышками и… Как та женщина с шагаловской открытки, я могла бы оторвать ноги от земли и улететь отсюда. Обещанного поцелуя больше не будет, есть только шанс освободиться от невыносимого горя.

Я собрала все свои карандаши. В один мусорный мешок высыпала содержимое письменного стола, а в другой – все мое нижнее белье. Нельзя, чтобы кто-то посторонний здесь рылся. На свалку отправилась вся моя подноготная.

Старые грампластинки слишком много для меня значили, поэтому я сложила их в коробку и оставила на мостовой. Вернувшись в квартиру, увидела из окна, как какой-то пацан уже перебирает пластинки. Интересно, как он отнесется к альбому Боба Дилана The Freewheeling, к оригинальной обложке the Beatles к Yesterday and Today – той самой, с покалеченными пупсами. Достаточно ли он осведомлен, чтобы понять, какое это сокровище – песни Вуди Гатри? Что-то я сомневаюсь.

Я содрала со стен рисунки, смяла их и бросила в следующий мешок, вместе с открытками от Ленни. Холодильник был пуст, не считая нескольких морковин и наполовину початой банки с тунцом. Бросив в мешок и это, я почувствовала на душе необыкновенное спокойствие.

Труднее всего было выбрасывать вещи Арло – его одеялко, коллекцию игрушечных машинок. Потом еще бейсбольные карточки Ленни. Спортивную перчатку. Мяч с автографом Уилли Мейса[51]. Все это я тоже вынесла на тротуар.

Поднявшись домой в последний раз, я выключила свет. Засунула в карман паспорт, полагая, что он пригодится для опознания моего тела. Кинула ключи на стол. И захлопнула дверь.

Через два часа после того, как попугай аратинга заглянул мне в самую душу, я уже стояла на тротуаре и ловила такси. На мост Золотые Ворота я попала, когда солнце садилось. Я взглянула вниз. Если прямо сейчас перелезть через поручни, всему наступит конец.

Я попыталась представить, кого из прессы может ужаснуть эта новость. Возможно, появится краткая заметка в «Кроникл», но вот если кто-то из журналистов проявит достаточную сообразительность, тогда он свяжет это событие с трагической гибелью молодого отца и его трехлетнего сына в результате аварии на Валлехо-стрит в день, когда случилось землетрясение «Лома-Приета».