– Это для моего удава.

На тот момент я проработал всего часов пять, но уже чувствовал ответственность за эту коллекцию пахучих зверушек. Мыши в ней были самыми мелкими. Санта сказал, что они в стеклянном аквариуме, в кладовке, и отправил меня с ужасным поручением выбрать, которую из них приговорить к смерти.

Когда я открыл крышку, сотня мышей уставилась на меня огромными круглыми глазами. Я сунул руку и схватил одну: белая милаха с крохотными ушками доверчиво смотрела на меня. Я с минуту держал ее – а потом сунул обратно в аквариум, где она спешно зарылась под своих собратьев.

То, что случилось дальше, больше напоминало сон. Вроде ты ничего не сделал – по крайней мере, осознанно. Но в какой-то момент понимаешь, что просто перевернул полный мышей аквариум. Занятный факт: испуганные мыши передвигаются невероятно быстро.

Когда я услышал визг, то рванул обратно в зал и увидел, что владелец удава пытается увернуться от орущего попугая, посетительницы – запрыгнуть на прилавок, Санта – их успокоить, дети – поймать мышей, а помощники Санты – догнать детей. Где-то посреди этого хаоса я выпалил, мол, просто не могу отдать животинку тому парню.

Позже, увольняя меня, управляющий положил мне на плечо сморщенную руку и сказал:

– Сынок, у тебя кишка тонка для зоомагазина.

Он был прав. У меня кишка была тонка обречь на смерть ни в чем не повинную мышку.

Вот и припугнуть первокурсников я тоже не мог. Да, необходимое зло, но я предоставил эту задачу Чарли. Стоило ему разок рявкнуть – и они послушно сели и заткнулись.

Чарли все равно, кажется, на взводе, даже хуже обычного, так что приходится спросить:

– Ты вообще в порядке?

– Мать рожает.

– ОПЯТЬ?! – спрашивает Джесс.

По какой-то неясной причине мать Чарли родила второго ребенка только семь лет спустя после первого, зато потом рожала детей чуть ли не каждые двенадцать минут. Помню, как наш учитель в первом классе собрал нас в круг и сообщил, мол, с Чарли этим утром случилось нечто замечательное. Он стал старшим братом. На что сам Чарли выскочил в центр круга и завопил, что его жизнь отныне рухнула.

– И как его назовут? – с легкой усмешкой интересуется Камила.

– Перо.

– Перо? – переспросил я. – А разве не так называют тюремные заточки? – Хорошо, что я сижу далеко и Чарли не может до меня дотянуться.

– А еще, – прибавляет он, – я провалил тест по химии. Не знаю, зачем я позволил консультанту уговарить меня пойти на углубленный курс. Надо было попроситься перевестись на обычный! Адам…

– Я с ней поговорю.

Не согласись я сразу, Чарли непременно скажет, что вообще-то этим должны заниматься его собственные родители – и занялись бы, не будь у них девять миллионов других детей. Его вечная боль, как Самого Старшего Брата. Да, я мог отказаться, сказать, что он сам в состоянии подать прошение, но, зная Чарли, боюсь, в итоге он выкинул бы какую-нибудь глупость и снова получил наказание.

К этому моменту Эмеральд прикончила бо́льшую часть моей курицы. Я задумываюсь, забрать у нее контейнер или продолжить любоваться, как она жует.

– Так что, вы идете или нет? – спрашивает Джесс, и я понимаю, что прослушал, о чем они говорили.

– Может быть, – отвечает Мэтт. – Было бы клево…

– Нет, – отрезает Камила, будто пресекая затею на корню. Вероятно, так и есть. Она старше брата на две минуты и, сколько я себя помню, неизменно этим пользуется.

– Слишком далеко, – ноет Чарли. – Туда ж где-то час ехать.

– Правда, далеко. – Разумеется, Элисон его поддерживает. – Мы даже не знаем, действительно ли они хороши.

– Хороши, уж поверь, – настаивает Джесс. Видимо, речь о какой-то очередной мутной группе. У Джесса настоящее предубеждение водить нас на выступления тех, о ком хоть кто-то слышал.