Он отставил ножку салонным образом.

– Поэтому делайте со мной, что хотите.

Заключительные слова шпион, впрочем, произнёс как бы через силу, точно сам в них глубоко сомневался. Он сильно вспотел и казался скорее безмозглой жертвой, нежели идейным героем.

Аглая начала бесноваться.

– Наймит! – брызгала она слюною. – Пидарасный наймит! Признавайся, мудила, где скрываются твои ублюдки?! Куда они дели Рыбу?!

Федорушка еле её удерживал.

– Молчишь, ссаный кот?! Ну, я тебе устрою! Я сама их найду! Я обшарю систему сверху донизу! Я выцарапаю им яйца! Все выцарапаю, до единого!

Она резко повернулась к старичку.

– Веди его к Ипату, слышишь?! Быстрей веди! Там он заговорит по-другому. А я побегу на поиски. Надо найти пидарасов быстрее. Иначе они сделают из Рыбы снулую селёдку!

Робкие попытки Федорушки вставить хотя бы слово закончились безрезультатно. Аглая взъярилась настолько, что любые намерения перечить грозили летальным исходом, причём неизвестно для кого. От греха подальше Федорушка согласился. Он и правда сомневался в том, что ему в одиночку удастся справиться с конвоированием, но Плюгг, почему-то быстро обмякнув, сам выразил готовность проследовать куда угодно, видимо считая свой долг выполненным, а геройскую честь незапятнанной. Он являлся заурядным человеческим фанатиком, несмотря на завидное умение притворяться жабродышащей тварью.

На том и расстались: Аглая с воинственным кличем побежала вглубь катакомб, а пленник, в сопровождении конвоя, направился в противоположную сторону. Федорушка хотел привести диверсанта в командный отсек, чтобы передать Сифе. В присутствии неё старичок рассчитывал вздохнуть поспокойнее.

Рассчитывал, честно говоря, совершенно напрасно. Сифа тоже догадалась о гибели Ипата. Услышав его предсмертный крик по рации, она немедленно покинула свой пост и ушла на помощь остальным. Морально Сифа была крепче Федорушки, поэтому не расценивала кончину Ипата как заключительный аккорд. Во-первых, смерть предводителя пока нельзя было считать доказанной, а во-вторых, будь он и в самом деле мёртвым – что с того? Главное позади. Они имеют комплекс первоклассных сооружений, где всё продумано до мелочей. Дело закрутилось серьёзное, а в любом серьёзном деле существует риск прийти к финалу с потерями. Потерян руководитель – допустим. Это наилучший способ проверить устойчивость коллектива и всей идеи в целом. Если выдержат, если не развалятся – значит, чего-то стоят. А они вряд ли развалятся. Ипата есть кому заменить.

Сифа хитро улыбнулась. Аргументы в пользу оптимизма отличались известной толикой конструктивности. Но к ним прилагалось кое-что в довес. Он беспокоил Сифу куда сильнее, чем обнадёживали вышеприведённые доводы. Дело портила интуиция, которой Сифа по праву гордилась. Интуиция, как гарант распознаваемого будущего, светоч происходящего и уверенность в прошлом. С некоторых пор интуиция уводила стрелку предчувствий в сторону от оптимизма. В чём опасность, Сифа не понимала. Она просто чуяла её нутром, безотказным нутром своим. Малоприятные ощущения исходили от какой-то потери равновесия. Словно уплывала из-под ног почва. Словно твердь уже глубоко внизу, но что-то ещё держит Сифу, му́тит ей настроение, вселяет апатию, надвигает катастрофу. Ощущения имели характер наркотического дурмана – очень слабого, исключительно душевного. Однако на психику они действовали ощутимо, порождали чётко формулируемые ассоциации.

Сифа нервничала, сама тому удивлялась, начинала злиться, отчего нервы играли вдвойне. Возможно, на неё давило одиночество, некоторая оставленность. Одна в кромешном подземелье, средь мокрых стен. Редкие лампочки, выкрашенные в цвет гнили, раскачиваются на тонких мохнатых проводах. Ломаная тень, норовящая сначала наброситься сзади, а потом обгоняющая вполне безобидно. Гулкая тишина…