Пару лет назад Таисья пыталась вывести нас на «субботник», не в субботу, потому что никто в выходной не придет, а на своем уроке. Но некоторые девочки устроили истерику, что их заставляют заниматься рабским и грязным трудом, потому что Таисья не разрешала никому просто так гулять, а на самом деле устроила соревнование на оценку, кто соберет больше листьев. И потом, как я поняла, Таисье попало от директора, потому что она никому из победителей не поставила обещанных «экопятерок», а только ругала всех вместе за несознательность и крайний индивидуализм.

Папа недавно рассуждал о том, что сегодня невозможно не быть индивидуалистом, то есть эгоистом, потому что на этом строится вообще всё. Мама спорила, говорила, что у папы в жизни нет главного, то есть Бога, поэтому он чувствует себя потерянным и мыслит не в тех категориях. Я думаю, что прав папа и Бог тут ни при чем. Ведь нам всё время в школе говорят, что мы должны изо всех сил стараться попасть, расталкивая друг друга локтями, в какой-то таинственный «лифт», чтобы подняться со дна, где в основном все находятся, на верхние этажи, где светлее, теплее и другие права у людей. При чем тут тогда коллективизм и субботник?

Таисья сама любит говорить про этот лифт. И одновременно ругать нас, что мы ничего не хотим делать для школы, только для себя. Поэтому во дворе у нас убираются дворники и в классе тоже, даже дежурных отменили, потому что не всем детям родители разрешают заниматься грязной работой, с детства приучают их к тому, что эту работу должны делать другие люди, менее развитые или просто менее успешные.

У нас, кстати, есть несколько детей, чьи родители приехали из Средней Азии и задержались надолго и родили детей уже здесь. Учатся они чаще всего плохо или очень плохо, некоторые совсем не говорят по-русски, потому что их мамы не хотят учить русский язык. Но кто-то говорит так же, как мы. И всё равно они держатся особняком, Таисья называет их одним общим словом – «диаспора», так всегда и говорит: «Диаспоре скажите, чтобы не орали!» Причем в диаспоре у нее все иноземцы, хотя дети из Средней Азии и дети с Кавказа обычно между собой не дружат и даже враждуют, если приходится соприкасаться.

Вообще у нас постоянно идет война между всеми, и побеждают самые подлые и еще те, кому ничего не страшно. Они не боятся двоек, не боятся старших, не боятся даже своих родителей, потому что их родителей часто вызывают в школу, но ничего не меняется, война продолжается. Воюют, конечно, мальчики, но и девочки с ними не дружат.

До третьего класса моей лучшей подругой была Надя, Надира Аллаярова, которая приехала к своей маме, работавшей здесь уборщицей в новом высотном доме. До этого Надира жила с бабушкой в Таджикистане и маму почти не знала, забывала за то время, что не видела. Однажды после уроков мы с Надирой зашли к ней домой, потому что она хотела показать мне свою любимую куклу, которой она делала разные прически.

В комнате, куда мы вошли, стояли две широкие кровати и диван, в разных углах. На одной из кроватей спали в обнимку мужчина с женщиной. На диване сидел мужчина и ел что-то из кастрюли. Надя, не обращая на них внимания, подошла к третьей кровати, достала из-под нее обувную коробку и протянула мне большую рыжую куклу. «Вот! Это Кристина, тебя зовут!» Надя говорила неправильно, но я всё понимала. Она имела в виду, что куклу она назвала Кристиной, так же, как зовут меня. Она почему-то никак не могла научиться говорить по-русски, но зато очень хорошо рисовала и все уроки сидела и рисовала. На переменах она всегда молча стояла рядом со мной, ходила в столовую, улыбалась и угощала меня вкусным сладким печеньем, которое в руках крошилось и таяло в рту.