– Не думаю, что мать согласится. На каникулах она отпускала меня, потому что кто-то из твоих родителей всегда был дома, но сейчас, когда мистер Феррера дежурит в аптеке сам, а миссис Феррера, благодаря моей матери, приобщилась к покеру, она не разрешит приходить к тебе. Но я спрошу.

Компания из четырёх семиклассников, во главе которой был Чак, заприметив Риккардо, направилась к стоянке.

– Эй, итальяшка!– крикнул Чак, когда расстояние между ним и Риккардо укладывалось в десять шагов.– Высохла твоя тетрадь?

Риккардо посмотрел на Карлу, которая пять минут назад всучила его тетрадь по истории рыжему мальчишке.

– Что он хочет от тебя, Рикки?

<Он хочет, чтобы все знали, что я неудачник, чья тетрадь плавала в унитазе>

Риккардо подался назад и пнул по колесу ближайшего велосипеда: упав, велосипед завалил остальные.

– ТЫ ОХРЕНЕЛ, УРОД? – завопил Чак.

Выжав всю скорость, на которую только был способен его «швинн», Риккардо рванул на Восьмую улицу: когда эти пустоголовые разберутся, где чей велосипед, он уже будет на перекрёстке Восьмой и Олм стрит – двух улиц, куда Чак и его дружки не сунутся ни за деньги, ни под страхом смерти.

На Олм стрит обитала премерзкая старуха Лиза Хэмфулл – бывшая школьная библиотекарша, а на Восьмой – скандалистка Молли Верберг, и объединяла их ненависть к окружающим.

Любимым занятием Лизы было издевательство над детьми в Хэллоуин, в другие дни она бухтела, но никого не беспокоила в отличие от Молли.

Риккардо солгал, когда сказал Карле, что не слышал о Молли Верберг; о Молли Верберг слышали даже те, кто в Деренвиле не проживали. Родственники звонили им и жаловались, что дикая тётка, с торчащими по бокам жёлтыми волосами, выжженными дешёвой краской, опять закатила скандал в магазине, скупила все консервы или сочинила небылицы про соседей и за ними теперь следит полиция.

Молли могла толкнуть, оскорбить или натравить своего ротвейлера как на взрослого, так и на ребёнка. Шкаф Мартина Гленана ломился от жалоб на Молли, но она пренебрегала предупреждениями шерифа, а, когда он выписал ей штраф, демонстративно сняла штаны перед Управлением и подтёрлась им на глазах у сотрудников. И хотя психиатр Джеймс Норвелл признал Молли Верберг вменяемой, тем не менее, он посоветовал жителям при встрече с ней придерживаться того же принципа, что и со змеями: не трогай и проходи мимо.

Риккардо, подъезжая к дому Молли Верберг, гадал, как реализовать совет Норвелла на практике, и не пересекаться с женщиной на протяжении четырёх часов, если мать наняла Молли в качестве его сиделки.

Спрыгнув на ходу с велосипеда, Риккардо бросил его у крыльца, вбежал по лестнице и постучал в дверь.

Дверь открыла девушка, по виду чуть старше его самого, и Риккардо сделал шаг назад, чтобы проверить, не перепутал ли он номер дома.

Восьмая улица. Двести тридцать седьмой дом. Дом Молли Верберг. Всё верно.

– Ты Риккардо?– спросила девушка.– Проходи.

Риккардо зашёл в дом и с опаской посмотрел по сторонам, готовясь к тому, что в любой момент из-за угла выскочит либо Молли с голым задом, либо её бешеный пёс.

– Меня зовут Далия.

– А где миссис Верберг?– спросил Риккардо, заглядывая за угол.

Далия засмеялась.

– Там никого нет, только лестница, ведущая на второй этаж.

– Где миссис Верберг?– повторил Риккардо.

– Путешествует по Австралии. До января.

<Соревнуется с кенгуру в сумасшествии?>

Риккардо развернулся к Далии.

– А ты кто такая?

Маленькая, худенькая, в застиранном голубом платье – она теребила кончик ленты, выбившийся из косы.

– Я Далия, племянница Молли. Твоя мама наняла меня.

– А,– Риккардо стянул школьную сумку,– понятно.