– Я стал корыстен, алчен и черств, как все.

В этом слышна не только горечь бывшего свободного человека, но и самоирония влюбленного.

Ольга переживала:

– И с таким настроением ты собираешься вернуться на фронт?

– Не раньше, чем дом дострою.

Строил, конечно, не он. Нанял бригаду калымщиков. Отказавшись от газа и теплотрассы, потребовал «теплые» пол и стены от электрических конвекторов. И ещё камин встроили, которого не было. Студию на весь первый этаж. Новые обои по всему дому и так далее…

Приглядывая за строительством, Готовцев говорил:

– Пока не закончу, не поеду. А то и вправду ещё убьют – кто будет дом благоустраивать?

Свою ответственность за семью Саша ни на кого не перекладывал.

Кстати, переехали дружно с Заимки Спиркиной и обосновались на время в гостиничном комплексе пансионата – в одной комнате Саша с Олей, в другой мелкая с двоюродной бабушкой.

Женщины устроились на работу в пансионате – Нина Николаевна библиотекарем, а Оля барменом.

Впрочем, когда отдыхающих совсем было мало, библиотекарь исполнял обязанности администратора, распорядителя сауны и всего, чем требовалось распоряжаться. Такое частенько случалось. Порой подменяла Олю в баре и даже на дискотеке…

Не удивляйтесь – из санатория «Урал» почти каждый вечер приходили в пансионат гости повеселиться.

Тетка с племянницей были довольны своей работой.

А мелкая суетилась между ними, находя себе заделье.

Все крутилось и двигалось в заданном направлении – судьбы было не избежать.

Вместе с тем, у Александра и Ольги взгляды на самые главные вещи были противоположны.

Она считала, что полюбила мужа безоглядно и всю себя ему отдала.

Саня во главу угла ставил свои задумки по Донбассу, а семья – его тыл надежный, который он всячески укреплял.

Впрочем, конфликтов из разночтений семейных обязанностей не возникало. Пожалуй, это было самым удивительным обстоятельством. Можно было предположить, что Оля каким-то образом возмещала ему недостаток материнской любви – родителей братья лишились рано, и воспитанием младшего занимался Глеб.

Ольга могла относиться к мужу по-матерински, но это вовсе не означает, что он играл в эту игру. Сане действительно жена нравилась – в ней сошлись женское обаяние, красота внешняя и богатство души. Его магнитил целый клубок чувств к ней, возникших уже после свадьбы.

Сам Готовцев называл это страстью.

Для всех окружающих в семье Готовцевых ведущим казался, конечно, Саня, а Оля – ведомой. Её безусловно это устраивало. Она спокойно принимала то, что любила мужа больше, чем он её – у него вечно какие-то затеи: мужик таки! Но любые знаки внимания с его стороны, делали её счастливой.

В конце концов, Ольга, как женщина, имела право проявить характер – тетя Нина на этом настаивала – покапризничать, топнуть ножкой и не отпустить Саню в Донбасс. Но не было ничего такого. Воистину – любовь материнская!

Нина Николаевна пророчила:

– Твоя покорность погубит его.

Наконец, они переехали в отремонтированный коттедж.

Расставили мебель новую, разложили вещи, стерли пыль, помыли пол… А потом Ольга упала на софу и истерично расхохоталась. Ей показался смешным и нелепым тот мир, в котором она жила прежде.

– Вот оно – счастье комфорта с уютом! Только так надо жить!

С этого момента она разлюбила родную для неё Красноселку.

А Нина Николаевна вдруг подумала о Саше – пусть уезжает, иначе Ольга его погубит, как безрассудно любящая и от того очень плохая мать.

Пожалуй, именно эти дни, перед отъездом в Донбасс, стали в семье Готовцевых самыми теплыми и нежными. Погуляв до темноты, они садились у камина, жгли сосновые поленья, пели песни и пили пиво, лирично общаясь. Мелкая с ревностью следила за гитарой. Как только инструмент покидал колени Саши – тут и она. В его сильных руках уютно располагалась и засыпала, зная, что супруг мамы не отнесет её тотчас в кроватку. Ей так не хотелось одиночества даже во сне…