Уже в лифте я взглянула на себя в зеркало на стене: осунувшийся вид, повисшие безвольно светлые пряди. Кажется, волосы я сегодня даже не расчесывала. В ярком освещении синяки под глазами выделялись особенно сильно. Я отвела взгляд. Да, отдых на Шри-Ланке мне бы тоже не помешал.

На улице набирала силы весна. На мне был зимний пуховик, который я не меняла несколько лет. Когда-то одежда, обновление гардероба имело для меня значение, сейчас я уже не могла вспомнить что значит хотеть купить новую одежду не потому, что старая вышла из строя, а просто так. Теперь я не видела в этом никакого смысла.

Мне повезло. В ремонтной мастерской заверили, что поврежден только экран и его заменят в течение часа. Но этот час тоже нужно было где-то провести. Я уже устала, поэтому направилась в ближайшую кофейню и заказала кофе, хотя чувствовала, что в моем состоянии это не лучшая идея.

За соседним столом сидела молодая пара. Парень и девушка пробовали еду из тарелок друг друга и смеялись. Я сделала глоток и скривилась. Невкусный и холодный кофе. Вспомнилось, как в начале отношений Андрей всегда подчёркивал, что кофе должен быть обязательно горячим. Даже просил официантов нагреть его до идеальной температуры. Я усмехнулась. Тогда мы часто обедали вне дома. Он любил удивлять меня новыми заведениями. А как он восхищался моими картинами…

Мы познакомились на вернисаже, куда я пришла со своими друзьями – такими же выпускниками художественных вузов, с которыми мы часто устраивали совместные походы по музеям для поиска вдохновения и просто, чтобы обсудить картины. Андрей работал архитектором, а некоторые из его бывших сокурсников стали кураторами выставок. Они звали его на вернисажи и закрытые показы, ведь тяга к искусству жила в них с детства.

В тот день выставлялись работы талантливой художницы, которая позже иммигрировала в Англию. Потом её работы даже висели в Лувре. Но тогда она была еще не так известна.

В какой-то момент мы оба оказались у одной и той же картины и надолго застыли перед ней. На полотне были изображены мужская и женская руки, тянущиеся друг к другу на фоне двух разъединённых фрагментов пазла. Но, вопреки разрыву, руки словно выходили за пределы этих деталей, пытаясь соприкоснуться. Они были настолько реалистичны – с полупрозрачным свечением ногтей и тончайшими переходами оливковых и холодных голубых оттенков, – что я не могла отвести взгляд, разглядывая каждую тоновую градацию. Андрея же заворожила сама идея: желание двух людей быть вместе, несмотря на преграды. Впоследствии фотография этой картины долго стояла у нас на заставке.

Андрей первым заговорил со мной.

– Бесподобная картина. Хотел бы себе такую домой.

Боковым зрением я видела, что он смотрит на меня.

– Узнайте, может она продаётся, – спокойно сказала я, даже не повернувшись в его сторону.

– С удовольствием бы узнал, но боюсь, пока спрашиваю, упущу шанс познакомиться с той, кто оценивает её так же внимательно.

На этот раз я обернулась и пристально посмотрела на него так, словно передо мной был не человек, а портрет.

Как я бы его описала, чтобы изобразить? Светлые волосы с рыжеватым отливом, чуть растрёпанные, будто мазки небрежной кисти, мягко струились вокруг лица. Серо-голубые глаза, подобные акварельным теням, искрились лукавым светом. В его взгляде теплилась доброта, но за ней таился заговорщицкий намёк. Слегка широкий нос и пухлые губы придавали облику мягкость. В те дни я не искала мужского внимания – очередной флирт скорее утомлял, чем манил. Но под этим взглядом я вдруг поймала себя на странном любопытстве, а в груди шевельнулось непривычное, тёплое волнение.