Предполагается, что душа как частица бога позволяет человеку справиться с негативными проявлениями (животными страстями) и вести человеческое существование без греха. Обратимся к примеру Платона, который представлял человека как колесницу, в которую запряжен черный конь (страсти, влекущие человека в бездну) и белый конь (душа, оберегающая человека от падения).

Открытие знания воспринималось древними как результат того, что человек допускается к высшему знанию. Платон в данном случае говорил, что человек не познает, а его душа припоминает то, что знала до рождения и забыла в момент вселения в человеческое тело.

У В.В.Налимова находим интересную параллель: «Смыслы, изначально заложенные в Мироздании, раскрываются (или – иначе – распаковываются) множеством различных путей: через науку, философию, искусство, теологию и мистический опыт и, наконец, просто через жизненный путь человека, особенно если он был насыщен трагическими событиями» [46, с. 5]. Ученый, вероятно, имеет в виду открытие смысла человеком в контекстах различных деятельностей, предполагая субъектную активность, направленную на познание, осмысление.

Таким образом, в обществах людей, воспринимающих жизнь как фатально предопределенную, идея саморазвития была невозможна, неосуществима. Это связано еще и с тем, что социальный индивид не воспринимался как индивидуальность: человек представлял собой только часть всеобщего человеческого организма. Такие идеи находим и у Конфуция (Китай, 5-4 в.в. до н.э.), и в Спарте, где человек – это часть военной машины, призванной защитить государство, и в Индии с ее кастовой структурой общества, и в странах Востока.

Условно касты можно выделить и сейчас в любом обществе, но другого рода: в тех или иных обществах жестко стоят вопросы расовой дискриминации, гендерного неравноправия, эйджизма и др.

В случае осознания невозможности справиться с предопределенностью жизни личность может задействовать защитные механизмы, например, принять тот факт, что у человека нет выбора. Так, в опере «Евгений Онегин» мать Татьяны Лариной поет: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Тем самым она выражает мысль о том, что не стоит следовать чувству, необходимо смириться с судьбой (браки заключаются на небесах; стерпится – слюбится). Важно отметить, что и свои чувства Татьяна объясняет выбором высших сил, в письме Онегину она пишет:

То в вышнем суждено совете,

То воля бога: я твоя!

Таким образом, и Татьяна, и ее мать связывают выбор супруга с решением, принятым со стороны: мать – со стороны социума, Татьяна – со стороны бога. Эта же линия прослеживается со стороны няни, которая говорит Татьяне: «И вот ввели в семью чужую». Слово «ввели» в данном случае символизирует невозможность выбора личностью. Таким образом, в обществах, где жизнь осмысливается как определяемая извне (волей бога, социальными нормами и традициями), идея саморазвития невозможна. В случае возникновения внутреннего противоречия личность включает защитные механизмы (смирение, вера в бога и/или судьбу), делает выбор между чувством и долгом в пользу долга (Татьяна говорит Онегину: «Я Вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна»).

В подобных общественных условиях личность, сталкиваясь с противоречием чувств и долга, эмоционального и рационального, неспособна осмыслить диалектику противоречия и перейти на новый уровень развития путем синтеза тезы и антитезы (например, священник в Романе В.Гюго «Собор Парижской Богоматери» не способен разрешить конфликт между долгом священника и любовью к цыганке Эсмеральде, сделать это в социально приемлемой плоскости, поскольку само общество не допускает наличия такого противоречия). Безусловно, если личность воспринимается лишь частицей общества как организма, стремления одной личности не могут влиять на уклад жизни общества.