Опять‑таки, надо сказать такому человеку, что никто не заставляет его жить насильно. А если он хочет в этой жизни быть значимой личностью – то не лучше ли приложить свою голову и руки к тому, чтобы добиться значимости более адекватными способами? Даже безработица и финансовый кризис – не повод для суицида! В этом случае близкие, правда, часто утешают так: да ты не бойся, мы тебя прокормим… А вы не думаете, что это для человека удар по самому больному – раньше он сам зарабатывал и кормил кого‑то, а теперь вынужден побираться? Помощь здесь лучше предложить по‑другому: не прокормим, а поможем первое время. Не берите человека на полное обеспечение, а простимулируйте его доказать хотя бы самому себе, что своего разума и умений он не потерял.

Вообще важно переключить возможного самоубийцу с мысли о суициде.

Но ни в коем случае не говорить ему: «Да ты не думай об этом!» Вот проделайте такой эксперимент. Представьте, что вам кто‑то сказал: «Не думай о розовом слоне». Ну‑ка, о чём вы сейчас в первую очередь подумали? То‑то и оно. Точно так же нельзя впрямую отговорить человека «не думать о суициде».

Лучше дать его мозгам более привлекательную пищу для работы…

…Итак, виноватых в самоубийстве, как правило, нет. Любой суицид – это личное, осознанное решение самого человека. И распоряжаться своей жизнью – неотъемлемое право каждой личности в реализации Свободы Выбора. Но лучшая профилактика суицида – дать возможность каждому ощутить это право, равно как и право искать другие методы для решения проблем. Если старики говорят, что хотят умереть, правда состоит в том, что они считают, что они никому не нужны или для кого-то обуза. Но жить они хотят. Также, как и все… Если человек чувствует себя нужным хотя бы самому себе, если он имеет право голоса хотя бы в отношении себя самого – уже поэтому жизнь становится для него достаточно большой ценностью. Поэтому, я глубоко убеждён, что духовное воспитание играет решающую роль в профилактике суицида, ибо когда человек имеет прочный духовный фундамент и чёткие нравственные ориентиры, он не станет даже помышлять о суициде, т.к. это будет для него противоестественно по определению.

Вопрос смерти – реальная проблема, как психологии, так и теологии и философии, так как является одним из коренных параметров коллективного сознания, а поскольку последнее не остаётся в ходе истории неподвижным, то изменения эти не могут не выразиться также и в сдвигах в отношении человека к смерти. В отношении к смерти отражается и само отношение к жизни и основным её ценностям. Поэтому восприятие смерти, загробного мира, связей между живыми и мёртвыми – темы, обсуждение которых могло бы существенно повлиять на склонность к суициду.

Вообще, в этом вопросе чрезвычайно важна роль психологических служб и психологического просвещения людей, что также является целью данной книги.

В завершение этой темы очень гармонично впишется размышление Джидду Кришнамурти, признанного в мире одним из виднейших религиозных мыслителей (при этом он не причислял себя к какой‑либо религии, секте, политическому и идеологическому течению). «Вы не можете испытывать страх перед неизвестным, так как вы не знаете, что оно такое, и, следовательно, нет того, чего вам надо бояться. Смерть – это слово, а слово, образ – это то, что вызывает страх. Итак, можете ли вы смотреть на смерть без образа смерти? Пока существует образ, представление, из которого возникает мысль, эта мысль должна всегда порождать страх. Тогда вы или стараетесь побороть страх смерти рассудком и сопротивляться неизбежному, или придумываете бесчисленные верования, чтобы защитить себя от страха смерти. Таким образом, создается брешь, интервал между вами и тем, чем вы боитесь. В этом пространственно‑временном интервале должен существовать конфликт, который есть страх, тревога и жалость к себе. Мысль, порождающая страх смерти, говорит: «Давай отсрочим её, давай избежим её, будем держать её как можно дальше, не будем думать о ней», – но вы о ней думаете. Когда вы говорите: «я не буду о ней думать», вы уже думаете, как её избежать. Вы боитесь смерти, потому что хотите её отсрочить.