С другой стороны, легко найти себе оправдание в том, что после смерти нет ничего, что это сон и не более, который продлится вечно, что, впрочем, не имеет никакого значения. Платон в своём диалоге «Апология Сократа» вкладывает следующие слова в уста учителя Сократа в момент, когда афинский суд приговорил его к смерти: «Заметим ещё вот что: ведь сколько есть оснований надеяться, что смерть – это благо! Смерть – одно из двух: или умереть, значит не быть ничем, так что умерший ничего уже не чувствует, или же, если верить преданиям, это есть для души какая-то перемена, переселение её из здешних мест в другое место. Если ничего не чувствовать, то это всё равно, что сон, когда спишь так, что даже ничего не видишь во сне; тогда смерть – удивительное приобретение… Следовательно, если смерть такова, я тоже назову её приобретением, потому что, таким образом, всё время покажется не дольше одной ночи».^>9Смерть Сократа и философия Эпикура на многие столетия предопределила отношение к смерти мыслителей древности.

Но оправдания остаются лишь оправданиями и сути вещей не меняют. Иллюзия может лишь утешать, да и то ненадолго.

Замечательный русский писатель–сатирик прошлого века Михаил Зощенко писал в своей философской книге «Перед восходом солнца»: «Отношение к смерти – это одна из величайших проблем, с которой непременно сталкивается человек в своей жизни. Однако эта проблема не только не разрешена (в литературе, в искусстве, в философии), но она даже мало продумана. Решение её представлено каждому человеку в отдельности. А ум человеческий слаб и пуглив. Он откладывает этот вопрос до последних дней, когда решать уже поздно. И тем более поздно бороться, поздно сожалеть, что мысли о смерти застали врасплох…»

Удивительным образом пророческое видение русскими мыслителями путей к возможному обретению «Града Божия», понимание ими существования «невидимой церкви», устремлённость к раскрытию сущности становления «богочеловечества», трактовка понятия «соборность» обретают новую жизнь в истолковании проблемы интерсубъективности учёными, ищущими пути выхода из тупиков «нищеты духовности» современного человечества. Необходимо заметить, что не видно иного пути выхода из интеллектуального тупика, характеризующего всякий сознательный суицид, кроме обретения «живой веры», которая одна спасает от уныния, отчаяния, самоубийства. Человек спасаем исключительно только Верой – основным ограничителем внутренней абсолютной свободы, однако спасение не тождественно сохранению человеческого в человеке, плата за спасение – это качество обретенной веры, ибо и «бесы веруют и трепещут»^>10, а клинок Гамлета, направленный «по назначению» лишь на недолгое время продлевает жизнь самому герою. Маловерие сродни малодушию, так как веры «мало», недостаточно. Недостаточно для того, чтобы выжить в ужасе, пустоте, горе и отчаянье. Поэтому проблемой остаётся качество спасающей веры, что является задачей, стоящей перед теоретической философской мыслью.

Вопрос стоит определённо: как человеку устроиться на земле, чтобы жить долго и счастливо, ибо, как правило, большинство людей, не исчерпывает ни своих телесных, ни, тем более, – душевных потенциалов. Современному человечеству также далеко до этого положения: старость склоняет к смерти и покою – как и в начале прошлого столетия, когда И.И. Мечников в «Этюдах оптимизма» провозглашал принцип «разумного эгоизма» и оценивал старость как необходимость полного исчерпания всех человеческих ресурсов и проистекающего из этого сознательного желания смерти. Он полагал, что необходимо изменить физическую и нравственную природу человека, чтобы он смог осуществить полный физиологический цикл жизни с нормальной старостью, приводящей к потере инстинкта жизни и появлению инстинкта смерти.