Однако главное, к чему открыта душа ребенка, – это духовная сторона праздника. Душа ребенка активно ищет святое, свет. Она должна питаться светом, чтобы потом, во взрослой жизни уметь отличать свет от тьмы, доброе – от злого. Ародившийся на земле Спаситель – это Свет, родившийся в мир: «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1,4–5).

Слово «святое» одно из самых часто встречаемых в книге Шмелева. В том-то и смысл «лета Господня», чтобы через праздничные ритмы найти, увидеть, почувствовать духовный лик людей, событий, явлений: «Идешь из церкви. Все – другое. Снег – святой. И звезды – святые, новые, рождественские звезды. Рождество! Посмотришь в небо. Где она, та давняя звезда, которая волхвам явилась? Вон она: над Барминихиным садом, низко. Она голубая, святая. Бывало, думал: «Если к ней идти – придешь туда. Вот прийти бы… и поклониться вместе с пастухами Рождеству! Он – в яслях, в маленькой кормушке, как в конюшне… Ты видишь, Ивушка? А ты зажмурься… Видишь – кормушка с сеном, светлый-светлый мальчик…» [50, с. 341].

Рождество дети проживали, проигрывали, они участвовали в этом празднике, он становился частью их опыта, их жизни. Детские спектакли на Рождественские сюжеты были повсеместны. Ходили дети (и взрослые) по домам «Христа славить» – колядовать.

«Мишка Драп несет Звезду на палке – картонный домик: светятся окошки из бумажек, пунцовые и золотые – свечки там. Мальчишки шмыгают носами, пахнут снегом.

– Волхи[16] же со Звездою питушествуют! – весело говорит Зола.

<…> Совсем не похоже на Звезду, но все равно…» [там же, с. 343].

О новогоднем празднике рассказов мало. Стоит посмотреть воспоминания, произведения художественной литературы: Рождеству посвящены главы, Новому году – лишь отдельные строчки. Не занимал тогда Новый год такого места как ныне! Но главный смысл его – начала нового этапа жизни – сохранился, как мы увидим дальше, до нашего времени.

Вы мало встретите рассказов о дне рождения в воспоминаниях и в произведениях дореволюционных авторов. Праздновали именины. И Татьяне Лариной пел свой романс мосье Трике на именины – в Татьянин день. И день рождения Наташи Ростовой едва упомянут Толстым, а вот именины описаны подробно: «У Ростовых были именинницы Натальи[17], мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской» [40, т.1, с. 40]. Знаменательно, что Толстой именно в именины знакомит читателей со своей любимой героиней. Отсюда следует, возможно, что и имя очень важно для понимания ее характера[18]. Павел Флоренский писал об именах как об «архетипах духовного строения». Исследуя глубинное сходство характера при сходстве имен, он пришел к выводу, что именем выражается тип личности, ее онтологическая форма, которая определяет далее ее духовное и душевное строение [46, с. 71–79].

В именины сам человек – «не окончательный» центр поздравлений и похвал. За человеком стоит его Ангел, воплощенная и осуществленная святость, достижение которой и есть цель жизни на земле. В праздновании именин утверждалась целостная картина мирозданья. В праздновании дня рождения эта картина предстает как бы в урезанном виде. Сам факт рождения человека является огромным событием вселенского масштаба: каждому дается шанс достигнуть святости. Но в праздновании только дня рождения этот образ осуществленной святости – постоянного примера для подражания – видимо не присутствует.