Я закрыла глаза, погрузившись в воспоминания того рокового дня. Бедная девочка начиталась “Золушки”, и где-то в глубине ее большого тела зародилась надежда, что прекрасный вьюноша разглядит за необъятными розовыми щечками ее золотое сердце. Кстати, внешность прынца память мне не показала, это было что-то светящееся, ослепительное, как солнце, высокого роста с длинными черными волосами.

И этому сияющему принцу, на Новогоднем балу представили, среди нескольких фрейлин, и Никафондору. А он, высокомерный гад, оглядел ее, одетую в самое лучшее малиновое платье, правда немного потертое от времени, и громко фыркнул, что, естественно, было замечено всем двором.

Убивала бы таких типов. Ну как можно одним фырканьем размазать самооценку девочки, так что ей жить больше не захотелось. Не нравится – не смотри. Стрекозел!

Ладно, насчет принца я подумаю завтра. Первый шаг на этом пути – моё тело.

И, набрав полные легкие воздуха, я нырнула под воду. Не забыть бы только вынырнуть.

Кира помогла мне вытереться, и я, отскобленная, оттертая, с замотанными в полотенце волосами, практически повиснув всем телом на служанке, кое-как смогла доползти до кровати. Чудо-то какое – с поменянным чистым бельем. Розовым айсбергом рухнула я в это белоснежное кружевное море и отключилась. Как говорят в нашей среде:

– В любой непонятной ситуации дыши, медитируй или спи. Я остановилась на последнем.

Когда я проснулась, в комнате было уже темно.

– Кира, раздобудь мне, пожалуйста, бульон с сухим хлебом.

Желудок болел, но уже не только от яда, но и от голода. Девушка сбегала на кухню и притащила трехлитровую кастрюлю с караваем. Аппетиты были, однако, у Никафондоры. Ну, я тоже в прошлой жизни не была тощей воблой, но жить полной жизнью телеса мне совсем не мешали.

– Один черпак супа и кусочек хлеба.

– А хватит ли, госпожа? – она глянула на меня искоса с недоверием, но все-таки послушно налила, сколько я просила.

– Сама- то ела?

– Что. госпожа? Во всех непонятных для неё случаях служанка начинала хлопать ресницами, навевая на меня ветер.

Я, закутанная в ветхий халат, кое-как смогла дойти до стола. Меня качало, да, но не штормило.

– Кира, я тебя спросила, ты сама ела?

– Да, сбегала- покушала, пока вы спали.

– Прекрасно. Расскажи, приходил ли кто интересоваться моей персоной? Может, соскучились, и им кусок хлеба в горло не лез без меня?

Служанка икнула:

–Распорядитель слугу присылал узнать, почему вас не было на приеме с обедом. Ну, я и сказала: так и так —заболела госпожа. Не знаю, говорю, сколько еще пролежит.

Черпая маленькими ложками суп, я все не могла припомнить, за какие грехи меня сослали к этому двору. Из памяти Никафондоры я могла выяснить, что это бабушка устроила. Вопрос – зачем? Что она такое сделала? Сидела себе девочка в деревне- книжки читала, а тут нате вам… Да если бы еще наряды выгуливать , но тех у нее было с гулькин нос. Я покопалась у себя в закоулках мозга- три, о нет, пять платьев. Офигеть! Так все-таки, зачем её? Стоп. Зачем меня сюда отправили?

–Кира, дружочек,– ласково обратилась я к служанке. Та вздрогнула от моего вкрадчивого тона. В глазах явно читалось стремление сбежать сейчас же, хоть в ту же деревню.

– Понимаешь,– облизнула я ложку и хрустнула сухариком,– ты в самом деле меня так жёстко била, что,. знаешь, кажется, я даже память потеряла. Вот тут помню, а тут не помню. Девушка побледнела, её руки стали нервно теребить фартук.

– Нну, я же не специально, я же боялась, что с вами что-то случилось,– Кира была готова расплакаться.

– Да я не виню тебя. Просто давай ты мне будешь разъяснять кое-какие вопросы. Согласна? И мы забудем это маленькое недоразумение.