Почему «Алхимия»? С этим сложнее, тем более я не знаю, что вкладывали в это понятие создатели театра, нижеследующее – лишь мои догадки. Алхимия имеет целью (цитирую «Википедию») осуществление качественных изменений внутри одушевленного или неодушевленного предмета, его «перерождение» и переход «на новый уровень».

Так вот, не знаю, как с химическими элементами, а тот самый «качественный скачок» в психологических практиках действительно возможен, поверьте на слово, потому что объяснить я это не могу. Лучше опять процитирую про плейбэк-театр: это «уникальная возможность увидеть свою жизнь на сцене, рассмотреть ее с нового ракурса, открыть новый смысл произошедшего, найти ресурсы в событиях своей жизни и в историях окружающих».

Что нужно, чтобы этот скачок произошел? Не знаю, но одну составляющую могу назвать: личность ведущего. Поэтому, помня свое впечатление об Игоре Любитове почти 20-летней давности, пошла с большим интересом.

Понравится ли вам плейбэк-театр? Не знаю. Если вы останетесь обычным зрителем, возможно, вас будет раздражать излишняя пафосность актеров и налет самодеятельности. Хотя, думаю, вы в любом случае отдадите должное мастерству, с каким на ваших глазах возникает история с сюжетом, интригой и красивой развязкой – и все это не только без репетиций, но даже без предварительного обмена репликами. Как это у них получается? Не знаю, алхимия.

Если же с вами случится тот самый «прорыв», это уже не из разряда «нравится – не нравится», это другое.

Произошло ли это со мной? И да, и нет. Сама не знаю, лучше расскажу по порядку.

Первые два сюжета не «цепляют», хотя восхищает, как из сумбурного рассказа рождается тонкая и осмысленная миниатюра. Зато третий сюжет – про то, как «путь к сердцу женщины лежит через полицию» – трогательный и уморительно смешной – заставляет включиться.

Зрители рассказывают свои сюжеты, иногда актеры изменяют их до неузнаваемости, как, к примеру, из печальной истории о том, «как из хорошей дружбы выросла плохая любовь», получился какой-то театр абсурда, где я ничего не поняла. Однако почти все рассказчики говорят – да, это оно. А по меньшей мере двое признались, что заново пережили то, о чем рассказали…

И вот все окончилось, я довольна, но не более, и понимаю, что все еще слишком зажата, чтобы встать и рассказать нечто, что потом сыграют. А именно это дает главный и неожиданный эффект.

Еще не поздно, и мы решаем пойти в кофейню поблизости. Мы пришли и… Я не знаю, в чем дело: то ли в музыке нашей молодости, то ли в парочке, вольготно расположившейся на подоконнике, то ли в вязаной шапочке мальчика-кофевара. Нет, не знаю.

Мы сидим и пьем кофе, и муж говорит: «Не думал, что в Москве еще есть такие места…»

И тут меня накрыло, и память понеслась вскачь. В питерскую «Идеальную чашку», куда мы зашли много лет назад посреди ночной прогулки… В Прагу, в кафешку на Староместской, ну совсем не похожую на эту. И все же память привела именно в нее.

Мы тогда гуляли всю ночь по Праге и в один прекрасный момент поняли, что надо решить одну деликатную проблему: туалет. Находим одно из немногих работающих ночью заведений. Заходим, требуем два кофе. Бармен, откровенно смеясь над нами, называет абсолютно нереальную для Праги цену, раза в четыре выше обычной. Приносит на стол чашки и требует уплатить, прежде чем мы начнем пить. Эта ситуация нас скорее веселит, чем злит, тем более кофе оказывается прекрасным, что очень кстати. Муж потом предположил, что несуразная цена объяснялась тем, что кофе был не простой, а с добавкой какой-то травки; вряд ли, но исключить не могу: пражская ночь сама по себе наркотик, и состояние было не вполне нормальное. Кафе какое-то диковатое, с резкой музыкой, игровыми автоматами и непонятного вида девицей за одним из них, но в эту ночь нам все в нем нравится.