Благодаря тому, что ведущий, как вспомогательное Я, интерпретировал каждое движение, каждый жест, каждое выражение лиц детей с другой точки зрения, позитивно, получалось иное толкование отношения детей к происходящему. Так, например, когда ребенок никак не реагировал на действия мышонка-терапевта, ведущий говорил: «Этот зверь, мне кажется, вообще не желает связываться с маленьким мышонком. Мышонок для него, наверное, слишком мал и слаб». Испугавшись движения руки одного из детей, мышонок-терапевт выразил опасение, что этот «зверь» хочет его съесть. Многие дети-животные с удовольствием отказывали мышонку, когда он просил разрешения спрятаться у них от преследований кошки.

Таким образом терапевт медленно разогревал детей для совместной, хотя пока еще и очень «скупой», игры, в которой они могли бы участвовать только мимикой, жестами или даже несколькими словами, не покидая коленей матери. Уже к концу сессии это были не боязливые и отстраненные дети, а животные, которые внушали мышонку страх и смеялись над ним.

Следует иметь в виду, что маленькие дети часто в ответ на первый вопрос ведущих лишь называют роли, которые им хотелось бы сыграть, но не описывают соответствующие сцены. Ведущие, расспрашивая детей и предлагая альтернативные возможности, сначала должны найти связанные с ролями сцены, а затем – свести эти сцены в одну общую историю, в которой все дети могли бы проиграть свои роли. Без нахождения единой темы отдельные роли не имели бы отношения друг к другу, и получились бы не связанные между собой одиночные игры. В этой связи важно различать (Widlocher, 1974, с. 61) спонтанность образной игры, в которой дети просто «потеряются в анархии», если позволить им свободно импровизировать, и творческую спонтанность, к которой ведет психодраматическая импровизация.

Психодраматическая игра ставит детей с четко установленными ролями в драматическую очередность, в последовательность идущих друг за другом игровых сцен, и тем самым обязывает их приспосабливаться к данной ситуации и данным ролям. Дети могут привносить от себя в игру лишь столько, сколько позволяет ситуация.

В группе шестилетних детей в ответ на первый вопрос ведущих Анна сказала: «Я снова кошка».

Ведущая: «Где живет кошка? На ферме? Или бродит где попало?»

Анна: «На ферме».

Затем девочка захотела сразу строить печь, на которой она могла бы лежать. Ведущая притормозила ее: «Ты должна еще подождать, пока другие дети также выберут свои роли».

Тут и Ева сказала: «Я тоже кошка».

Ведущий: «Ты тоже живешь на фермерском дворе?»

Ева: «Нет! Я не хочу больше жить на ферме!»

Ведущая: «Почему же?»

Ева: «Потому что фермерша со мной плохо обращалась!»

Ведущая: «Куда же ты пойдешь?»

Ева: «В Америку!»

В разговор включился Мартин: «Я тоже – в Америку!»

Ведущая: «Кто же ты?»

Мартин: «Тоже кошка».

На что Карл сказал: «Я за банду кошек, которые смылись из дома!»

В ответ на его слова сразу несколько детей закричали: «Ура! Мы – банда! Мы направляемся в Америку!»

Они встали со стульев и собрались идти.

Ведущий остановил их и спросил: «Как же вы доберетесь до Америки? На корабле или на самолете?»

Дети после некоторых сомнений выбрали самолет.

Ведущий продолжал задавать вопросы: «А вы на борт тайком проберетесь, как зайцы? Например, когда механик будет наполнять бак и отвернется, а грузчики, принимающие багаж, решат отдохнуть?»

Дети ответили: «Да, никто в аэропорту нас не заметит».

Ведущий: «Может ли так случиться, что потом животные проголодаются и стащат что-то вкусненькое у пассажиров, а стюардесса ничего не заметит, когда вдруг еды – ветчины и курочки – станет меньше?»