Бегу из ближней оргинаторской в Дальнюю, врываюсь – думая, что Единорог совокупляется, однако, он лежа как Шелдон в знаменитом сериале «Теория Большого Взрыва», спокойно открывает глаза и молвит, типа иди в операционную пусть, мол девки разворачивают операционную, то бишь моются (обрабатывают руки, надевают операционные халаты и др).

Врываюсь в операционную в истерике, санитарка со стоическим хладнокровием заявляет мне, типа «Мы всегда готовы», работницам оперблока доставляло удовольствие охолаживать молодых интернов.

Успокаиваюсь, и в этот момент на сидячей каталке в операционную завозят больного, последний в стельку пьяный распевает что-то вроде «Минь сине шундый согындым». Шок усиливается, перекладываю больного на операционный стол – никого, открывают грудь – точно в проекции сердца ранение.

Мне пришлось работать на скорой фельдшером и я знал, что тампонада сердца очень быстро приводит к остановке сердца при его ранении. Больной постепенно затихает. В этот момент является Единорог, моментально, не одевая халат и перчатки опускает руки в тазик со спиртом, вытаскивает оттуда скальпель и О! Ужас – грудная клетка распахнута и дырка в сердце заткнута указательным пальцем Единорога. Я опешил. Единорог, спокойно изрек, «Ну ты чего? Давай шить». С этим проблем не было. Видимо в такие моменты хирургами движет Высший Разум.

Когда мы зашивали грудную клетку, появились анестезиологи, но до конца операции так и не смогли поставить капельницу, вся кровь вытекла из организма и сосуды опустели. Единорог, закатетеризировал бедренную артерию и ушел. Спустя какое-то время ищу значит Единорога, того нигде нет, тут слышу какой то шорох в бельевой – ну конечно, Самец на подоконнике что называется, общается с оперсестрой, которая успела к концу операции. Так сказать, Доминант наказывал Сабмиссива. Поразительно, то, что мы не заразились от этого алкаша-больного ни СПИДом, ни гепатитом. А он – через сутки был переведен из реанимации и сбежал в тот же день похмеляться!

Да, Единорог изредка давал мне ассистировать, но жестко следил за тем, чтобы ничего лишнего не сделал, а тем более не понял. Я чувствовал себя юнгой на корабле, заброшенном в дальние моря, которого корсары при любой оплошности могли просто утопить, впрочем, и был не далек от истины.

Интернатура была проверкой на выживание, как любили у нас поговаривать: «Год интернатуры идет за 3 года условно». К чести Единорога, он пытался несмотря на свою тотальную жадность сохранить лицо, другие хирурги, во время операции просто орали на интернов, в том числе и на Вашего покорного слугу, не стесняясь в выражениях, не смущаясь оперсестер и санитарок, которых после операции приводили в «Оргинаторскую» поили водкой или чем Бог послал, выгоняли нас интернов и занимались тем, что, Впрочем об этом чуть позже.

Для более точной картины должен заметить, что Акела был евреем и наиболее сильное впечатление на меня – человека у которого оба деда погибли на Великой Войне, произвели слова Акелы о том, что его отца учили немецкие хирургии. Наиболее впечатляющим был благоговейный трепет, с которым это было произнесено. Он поговаривал, что у нас немецкая школа хирургии, а немцы учили, что руками ткани организма трогать нельзя, только инструментами. Как-то, когда уже был кандидатом наук, Акела сказал, со всегдашним своим специфическим юмором, чувствуя то, что я недоволен своей оперативной активностью, что мол «Его учили, что для того чтобы стать хирургом нужно много и много смотреть как другие оперируют».

Почему об этом пишу, потому что оперативная активность напрямую зависела от завотделения. И когда мне говорят, что психоаналитики – это некая секта, мне смешно, поскольку те обряды инициации, те круги ада которые необходимо пройти, для того чтобы стать хирургом не идут ни в какое сравнение с обрядами инициации психоаналитиков. Хотя любая психоаналитическая организация в сущности это синекура, занимающаяся раздачей статусов за деньги.