– Ты один из немногих в нашем поколении, кто талантлив и имеет хоть какие-то амбиции! – говорила ему Маша, и от ее комплиментов Роман расплывался, как желе на солнце. И все же долго не мог он решиться на этот шаг – собственноручно отдать свою многолетнюю работу на суд, да еще и в присутствии любимой девушки! Он думал, что сойдет с ума, умрет, врастет в землю, если работу, которой он отдал всю свою душу, обольют грязью.

Но вот настал день Х, а Лузов так и не умер и не сошел с ума. Он бодрым шагом топал по весенней московской слякоти к метро. До дрожи в коленях боясь опозориться перед Машей, Роман Борисович решил взять в кортеж свою вечную спутницу – Веру. И вот они уже вместе шлепали по грязи в самом сердце города.

В просторной комнате для приемов было накурено. Завеса дыма стояла в дверях, преграждая путь всякому входящему. Лузов набрал полные легкие отравленного воздуха и едва не закашлялся. Вера посмеялась и первая шагнула в приемную. Это было красивое помещение в стиле 70-х, над которым явно работал дизайнер с громким именем. Стилизация выглядела потрясающе: одна стена, в которую упирался темный дубовый стол, была испещрена трехцветными ромбиками; три другие – горели алым. Стол окружало с десяток желтых кресел на колесиках с изогнутыми спинками и подлокотниками. От дальнего угла к двери протянулся стеклянный книжный шкаф.

Заметив Рому, Маша встала из-за стола и подлетела к нему. Она встретилась взглядом с Верой и, обдав ее надменным холодом, пригласила присоединиться к обеду. Многочисленные гости уже сидели за столом и поедали закуски. Было предложено несколько видов вин, и это был единственный алкоголь, разрешенный к употреблению в любых количествах. Во главе стола, тоненькая, как статуэтка, сидела женщина лет пятидесяти пяти в очках. Это оказалась Светлана Родионовна Плутова – руководитель издательства, первый человек в этом цветном литературном мире. Мари с гордостью представила ей Лузова, умолчав о его прекрасной спутнице, и усадила его поближе к Плутовой. Роман Борисович молчаливо поздоровался со всеми гостями, неуклюже уселся в кресло, а Вера, волнуясь, проговорила:

– Для нас большая честь сидеть в кругу таких людей. Поверить не могу, я даже и не мечтала о таком!

– Этим и хороша наша работа, – улыбнувшись, отозвалась Плутова. – Я могла бы исполнить любую мечту творческого человека, стоит лишь подписать пару каких-то бумажек!

– Не всем мечтам суждено сбываться, – вдруг произнес доселе молчавший Лузов. Маша бросила на него косой взгляд, а Светлана Родионовна раздраженно причмокнула и ударила ножом по тарелке, чуть не разбив её.

– Этот человек пришел разрушать мои планы? – воскликнула она и искусственно засмеялась. Она вообще вся была какая-то искусственная: её движения более походили на движения пластмассовой куклы, чем живого человека, а перетянутое операциями лицо потеряло способность изображать полный спектр эмоций. Многие презрительно ухмылялись, упоминая её в разговоре. И почти все люди, собравшиеся здесь, делали это. Светлана Родионовна обладала талантом приглашать в свой дом тех, кто ненавидит её и смеется над ней.

– Нет, боже упаси, – виновато проговорил Лузов, уставившись в свою пустую тарелку. – Излишний юношеский реализм.

– Юность! – еще громче взвизгнула Плутова. – Именно в детстве и юности и зарождаются самые великие мечты и цели, которые обязательно достигаются в будущем!

– А кто из нас не хотел стать космонавтом? – грустно улыбнулся Роман Борисович, обращаясь одновременно ко всем присутствующим, но больше к самому себе. За столом воцарилась тишина. Гости разом опустили глаза. Одна Светлана Родионовна, будто бы не поняв намека Лузова, вульгарно усмехнулась и положила в рот огромную креветку.