Я не знала даже, что бродит в их умах, что они про меня напридумывали, возможно, прознали что-то нехорошее про бал, но я все чаще замечала отводимый взгляд, неловкость и запинания в разговоре. Как долго они останутся в моей мастерской? Если я не развею их сомнений, то недолго.

Понимаю, в последнее время я была не слишком приветлива – на меня свалилось чересчур сильное потрясение. Но грубой и раздраженной я никогда не была даже в худшее время. С моего лица сошла улыбка, однако и злых слов никто от меня не слышал. Казалось бы, отчего горевать?

Но за эти пару недель в лавке неуловимо изменилась атмосфера – не было больше шуток, хохота и песен, да и клиентов стало меньше, что, впрочем, совсем еще не говорило об упадке, ибо после Осеннего бала вплоть до весны клиентов всегда меньше обычного.

Однажды поздно вечером, оставшись одна и заперев входную дверь лавки, я оглянулась по сторонам и подумала, что вложила в свою мастерскую слишком много сил и любви, чтобы отказаться от нее просто из-за того, что некоему Главенствующему магу Имперского Сыска взбрело в голову разрушить мою жизнь. Люди, работавшие на меня, приютившие меня на Песчаной улице, просто принявшие меня со всей добротой, не повинны в том, что у сэра Угго Валдеса непомерные амбиции и непреходящее желание поквитаться со своими соперниками, и в этом он вынуждает меня ему помогать способом преступным и достойным только осуждения. Эта сторона моей жизни не должна и никогда не будет касаться людей, которым я обязана дружбой и уважением.

Я долго думала об этом.

И решила одно: если иначе нельзя, с этих пор у меня будет две жизни, а я научусь управлять ими, как возница управляется со строптивой парой лошадей. Раз я не могу отделаться от Валдеса, я воспользуюсь его именем, но не сдамся. Я не позволю ему разрушить мою жизнь.

На следующий же день я собрала большой увесистый сверток, сложив его так, чтобы был заметен краешек расшитого золотом дорогого черного сукна, и шепотом сообщила хмурой Ликанее, без особого энтузиазма пересчитывающей дневную выручку:

– Дорогая, никому не говори, куда я пошла. Я скажу об этом только тебе. Сам сэр Угго Валдес, Главенствующий маг Имперского сыска, заказал мне лично расшить ему камзол. Вот, – я показала краешек шитья и немедленно спрятала, – Если ему понравится моя работа, он даст мне еще заказы. Пожелай мне удачи.

Лика возбужденно вскрикнула и быстро прикрыла ладошкой рот. Глаза ее горели.

– Это же здорово! Так на балу… хм…

Она опять стушевалась, а я с сожалением поняла, что была права: слухи о скандале на Осеннем балу дошли и до Песчанки.

– Мы вполне подружились с сэром Угго, – заговорщическим шепотом сообщила я, – А сэр Гари – осел, каких поискать.

Правильно я сделала или нет – время покажет, но вид повеселевшей Лики вселил в меня надежду. Я все-таки заставлю «опекуна Угго» поправить дела в моей лавке – он таки закажет у меня работу и пресечет на корню слухи!

Однако теперь следовало решить и другие безотлагательные дела.

Теперь, когда я худо-бедно смирилась с зависимым от Валдеса положением и его вмешательством в мои дела, я должна была определиться и с реликтами, до сих пор хранившимися в кладовой позади моей мастерской. Я не могла их там держать и не хотела. Я боялась, что опекун Угго как-то прознает про ценные магические вещи и отберет их у меня. Нет, он просто заставит меня принести их ему. И я наверняка это сделаю. По какой-то странной причине мне не хотелось отдавать опекуну реликты: по большому счету мне не было до них дела, они были не моими и их ценность для меня ничего не значила, но отдать их Валдесу означало примерно то же, что подарить котенка негодяю, который сознательно уморит несчастное животное голодом.